Dmitry D

День второй. Экскурсия на катере.

Для нас утро в Венесуэле традиционно начиналась рано. Двенадцать с половиной часов разницы, это вам не в пинг-понг резаться. Я просыпался часа в четыре и ожидал какого-нибудь движения снаружи, и посветления небосвода. Кстати, за все три недели, что мы пробыли в Венесуэле, несмотря на сухой сезон, удалось наблюдать красочные восходы и закаты всего пару-тройку раз, все остальное время, из-за плотной дымки небо было затянуто плотной дымкой. 
Но в этот раз я не удержался, и когда пропикало шесть часов отправился наружу искать сюжеты. Увы, серо и угрюмо вокруг. Вышел на центральную дорогу и пристроился к обочине, так как на другой ее стороне кипела жизнь: цапли, колпицы, капибары, кайманы, черепахи и еще много разных удивительных созданий. Все это двигалось и перемещалось в разных направлениях, иллюстрируя собой броуновское движение. К сожалению, близко они к себе не подпускали, а выдержки, даже на 800 ИСО не хватало на длинном конце. Фоток утра мало, но справедливости ради, хочу отметить, что более-менее нормальный свет появился часам к одиннадцати, когда мы были уже на воде.
Заснять удалось только несколько неподвижно стоящих птиц, типа Южноамериканской цапли




Пролетающие попугаи разбудили оставшихся туристов и жителей Седраля. Но больше всего меня поразили Оринокские гуси


Эти сволочи, совсем не похожи на наших неуклюжих, надменных гусей, у этих точно гуси полетели. Ночевали они где попало, только не на земле, а на ветках деревьев и даже на крышах домиков. Какими когтями они и за что цеплялись, я не знаю, но факт.
После завтрака мы быстро собрались, чтобы отправиться на экскурсию, но в этот момент начали подъезжать грузовики с щебнем и прочими благородными материалами. Я почувствовал недоброе, поэтому сфотал, как выглядел Седраль до нашего отъезда.


Бюст Боливара и двухколесная инсталляция на заднем плане.
Традиционно доехали до жердяных ворот, которые нужно было открывать-закрывать, и пока этим занимался наш водитель Барбарито, за стволами деревьев я увидел Белохвостого оленя 

а это раз мы повернули налево и проехали еще метров двести-триста, где нас уже ждал катер. Пока Отто и Барбарито переносили на него холодильник, наполненный напитками и льдом, а также все необходимое для нашего комфортного путешествия, мне удалось немного пофотать


Красногрудый зимородок


Капибара с детенышами


Кваква


Кваква в полете

Наконец, мы перебрались на борт и отошли от берега. Все-таки есть преимущества у такого способа передвижения, особенно для фотографирования: птицы и животные подпускают очень близко, на машине в условиях Седраля на такое же расстояние не подъехать. Точка фотографирования приближена к уровню глаз фотографируемого, а не сверху вниз, как в случае авто. Но есть и недостаток: катер постоянно раскачивает и поймать фокус, особенно в условиях недостаточной освещенности - сложно.
Птицы подпускали достаточно близко, но потом быстро улепетывали от нас, как, например, этот Неотропический баклан


Открытые участки воды чередовались со сплошнум ковром на поверхности из плавающих растений. Разлапистые ноги птиц и их малый вес позволяли многим держаться даже на зарослях водных гиацинтов.

Южная якана

Чуть подальше, держались более тяжелые представители

Южноамериканская выпь


Мраморная тигровая выпь

Иногда, когда особо гламурным видам, было западло мочить ноги или марать белоснежное оперенье, они мострячились на подвернувшихся капибарах.

Снежная цапля и капибара

В одном месте, почему было выбрано именно оно, мне непонятно, мы остановились, заглушили мотор, и Барбарито вместе с Отто смело шагнули в болотную жижу, прикрытую слоем растительности.


Нам они небрежно сказали, что идут ловить анаконду. Что ж, понятно, нас, детей, телевизора и двадцать первого века, толстозадая Джей Ло учила, что анаконды, это такие безобидные, дружелюбные змейки, которые питаются травой и насекомыми. В общем, мы, затаив дыхание, ждали, что выйдет из этой авантюры. Не прошли они и пары-тройки метров, как Барбарито предупреждающе поднял руку, и показал Отто нечто, находящееся от него в полутора метрах. Найти анаконду в этом кошмаре из растений, примерно так же, как и иголку в стоге сена, но ... быстрый выпад, и нечто извивающееся, длиной около метра в руках у Барбарито. Охота окончена, добычу несут нам. 






У меня нет чувства брезгливости к змеям, скорее, наоборот, любопытство, у моих девушек реакция разделилась. Жена сморщилась и слегка отодвинулась, но все же любопытно заглядывала через мое плечо, Машка, смело потянулась к змее руками, наверное, подумала, что это очередная игрушка, но видя реакцию мамы отдернула руки. Отто не стал испытывать судьбу и положил анаконду мне в руки, благоразумно оставив держать ее голову в своих. Змея тут же оплела мое предплечье и начала его сжимать. Поскольку же она была еще слишком мала для уничтожения человека, она просто пыжилась, и пукала беловатым студнем мне на руку. 
- О! Шит! - восторжено сказал Отто, - она тебя сейчас всего обосрет!
Что же делать, она и так, наверное, выпустила на меня весь свой запас. Помутызгав змеюку несколько минут, Отто отпустил ее в болото, и она скрылась в нем за пару минут.

Поехали дальше. На берегах кипела жизнь.

Большая белая цапля


Розовая колпица учит Белолицых свистящих уток, как надо жить. На заднем плане ибисы и капибары



Типичные виды Седраля, когда практически каждый метр суши кем-нибудь занят








Мне понравилось фотать фазы полета и потом склеивать их в одной картинке. Например, Приземление большой белой цапли



Алые ибисы, крайний справа - Американский белый ибис


Молодые белые ибисы


Южноамериканские цапли


Полный микс! Справа-налево: Розовая колпица, осенняя и белолицая свистящие утки

Иногда по берегам попадаются индиферентные коровки с пучком травы в зубах, лениво провожающие нас взглядом.





И тут Отто сказал: "Приплыли! Будем здесь ловить пираний!" - Нормально. Последний раз я рыбачил три года назад в Зимбабве. Тогда мы ловили тилапий и тайгер-фиш. Я не поймал ничего! Будем пытаться здесь. Жена с Машкой уже ловили пираний в Ориноко, и для них это уже выглядело обычно. Снасть: толстая леска со стальным поводком и большим крючком. Крючок, кстати был тупой, никто его бедного не точил уже лет двадцать. Наживка: остатки вчерашней курицы - простые венесуэльцы не едят вчерашние продукты. Принцип ловли: разматываешь леску, зажимаешь ее большим пальцем ноги и забрасываешь в воду с наживкой насколько хватит силы и умения. Тут же вытягиваешь пустой крючок. По пути пираньи его просто обгладывают со всех сторон. И все-таки! я первый поймал рыбу-пиранью, правда, небольшую, всего с ладошку, и Отто предложил ее отпустить, но сам факт!





Пираньи сильные, и вываживать крупные экземпляры приятно. Но я был сильно удивлен, когда я случайно зажал леску слишком близко к поводку и крючок с наживкой, спружинив, полетел обратно и шлепнулся рядом с бортом, пока я вытягивал леску, кто-то клюнул, да с такой силой начал водить леску в разные стороны, что я от неожиданности чуть не упал в воду. В конце концов, на поверхности показалась крупная голова, а потом и сама рыбина. Как ее зовут, я к сожалению не запомнил.



А еще через несколько минут Барбарито, который ловил не на вчерашнюю курицу, а на кусочек белой тряпочки вытянул еще одного неизвестного мне вида рыб.



В целом улов составил чуть больше полведра



Всю рыбу, которую поймали мы нам потом подали за обедом в жареном виде.
Нарыбачившись, мы тронулись дальше. Глазастый Отто в зарослях невысокой травы, в ста метрах от нас разглядел серо-рыжий комок шерсти и на неплохом русском закричал: "Муравьед!" 
Мы затормозили, и я с Отто полезли в болото, кишащее анакондами, пираньями и прочей нечистью, которыми нас пугали в детстве. Широко шагая и увязая по колено в топкой смеси грязи, гнилых и живых растений мы подбирались к муравьеду. Тому же до нас не было никакого дела. Наверное, таких пригибающихся идиотов он видит каждый день по двадцать штук. 







Первое впечатление от встречи - Марс атакует! Больно неземной вид у этого существа. Мы остановились возле небольшого пространства открытой воды, и Отто отрицательно покачал головой, дескать туда идти не надо, пришлось фотать метров с пятнадцати, пока муравьед не скрылся важно за более высокими зарослями травы. Мы пошли назад. Отто, естественно , более опытный в таких делах, среди нас, ходил босиком, а я потащился в сандалях. Примерно на середине пути, во время очередного выдирания ноги из топи, лямка одного из сандаля отклеилась от подошвы и осталась внизу. пришлось копаться в этой жиже и искать сандаль наощупь. Лишь бы анаконды меня не заметили за таким занятием и не засмеяли бы до смерти. Зато вернулись мы, как герои. Я наскоро вымыл и вытер руки, и стал показывать фотки муравьеда девушкам. Восторгу не было предела.
Пока я показывал и рассматривал фотки сам, Барбарито не дремал и подвел катер в широкую протоку. Мы опять остановились. Отто достал остатки курицы и начал кидать их на берег. С прибрежных кустов слетела каракара и схватила мясо.


Потом появилась вторая


Прилетели более мелкий вид какакар - Химахима(желтоголовая каракара)


Тут уж действительно, кто быстрее, тот и успел.


Но и это еще не все. Барбарито тоже приготовил свой аттракцион. Он привязал большой кусок курицы за веревку на палке и стал водить им по поверхности воды. Огромный кайман, от которого сначала были видны только глаза, вдруг спружинил на хвосте и выпрыгнул практически до задних лап. То есть , если бы у него было желание, то он легко бы залетел к нам в катер, и на обед у него была бы не курица, и сибирятинка, причем, на первое, второе, и третье.








Обратный путь мы проделали довольно быстро, т.к. время подходило к обеду, а обед для венесуэльца - святое! 
Кстати, утреннее предчувствие меня не обмануло: внешний вид кемпинга сильно изменился. За время нашего отсутствия все дорожки были посыпаны щебнем и разровнены. По их обочинам высажены цветы, а из двухколесной инсталляции сделали новую двухколесную инсталляцию.

 
До вершины

Утро выдалось хмурым-хмурым, и все попытки поснимать обрывались погодой. К тому же в этом месте солнце поднимается из-за Рораймы, поэтому надеяться на красивый восход не приходилось. 


Очень удивил Омар, который вдруг принес живого, размером с ладошку, краба, пойманного в Кукенане. На мой вопрос: «Откуда они здесь?» - ответил, что их тут много. Так и сказал: «Мучо!»
В семь часов позавтракали и, примерно, через час тихонько двинулись в сторону базового лагеря.


На этот раз никто никуда не убегал, никто не отставал, все шли ровно и кучно, разве что разделились по интересам: мы с Вовчиком, Петра со Зденеком, а Франк о чем-то пел вместе с Омаром на своем музыкальном наречии. 




До базового лагеря около девяти километров, но перепад высот составляет восемьсот метров, и почти весь путь – это ровный, без крутых участков тягун без признаков воды и деревьев на тропе. Только сухая выжженная солнцем растительность.



На одном из участков Франк приотстал , и вдруг начал гоняться по траве за кем-то с палкой, а потом помахал нам руками, чтобы подошли поближе. Оказалось, что Франк поймал небольшую, сантиметров восемьдесят- метр, змею. Змея небольшая, но Франк относился к ней с очень большой осторожностью и со вздохом сказал, что очень много людей погибло в буше от ее укусов, что это очень опасная змея, и она почти не видна, когда лежит на тропе, так как полностью сливается с грунтом и желтовато-серой травой. К сожалению, Франк не знал английского названия, а индейское я не запомнил.


Чуть выше мы оказались на месте, так называемого, «Military Camp». Условно ровная площадка, которой давно никто не пользуется как местом ночлега. Здесь можно пополнить фляжки водой и немного передохнуть на плоских камнях под кустами вдоль ручья. Это примерно середина пути до базового лагеря. Здесь нам встретилась первая группа за два дня, если не считать тех эстонцев возле Паратепуев. Русские! Сказали, что с погодой им повезло: за все дни дождик только один раз побрызгал на них и то всего пятнадцать минут. До базового лагеря идти минут сорок – час, от силы. А когда они поднимались на плато, то сделали это за три часа от базового лагеря. Альпинисты-швейцарцы, которые шли с ними в одной группе, очень сильно хвалили их. Но стартовали они не от лагеря Рио Кукенан, как мы, а именно с базового лагеря. Мы попрощались и пошли вверх, нам еще предстояло увидеть то, что уже увидели они.


В базовый лагерь мы пришли около одиннадцати часов, то есть на переход мы затратили примерно три с небольшим часа. К этому моменту небо почти полностью очистилось от облачков, и только часть из них плотно присосалась к склонам Рораймы. Здесь у нас по плану должен состояться обед. Омар уже колдовал с горелкой и котелками, распевая песенки, а Франк по мере продвижения вверх все больше и больше преображался. Лицо его светлело, как будто освещалось внутренним огнем. Было видно, что он испытывает огромный кайф от встречи с любимым местом. 


Чехи залегли на травке в тени кустарников. Мы с Вовчиком сидели под навесом и наблюдали за преображением Франка и готовкой Омара. Периодически я делал небольшие вылазки с фотиком метров на сто-двести в разные стороны.


Пока готовился обед, и мы трапезничали, вниз спустилась большая, около двадцати человек группа старшеклассников или учащихся первых курсов вузов с двумя преподавателями. Дети вели себя так же, как и наши – шумно, но без агрессии.
Настоящий подъем начинается почти сразу от базового лагеря, и подниматься надо на восемьсот метров. Сначала тропа резко устремляется по размытой глиняной горке, постепенно переходя под навес джунглей. Этот участок самый трудный. Вырубленные, когда-то, в глине ступеньки постепенно соединялись между собой в гигантские ступени, иногда их высота доходила до полутора метров. Ползти приходится почти вертикально, и солнце лупит справа, как заправский снайпер. После того, как небо очистилось от туч и облачков, температура резко, вместе с нами, поползла: мы по склону, она вверх. Часы показывали уже тридцать семь градусов. Наша надежда укрыться от жары под пологом джунглей, не оправдались: там помимо жары стояла еще и высокая влажность, которая впустила нас к себе и тут же захлопнула за нами дверь. 




Вот тут чехи показали себя во всей красе: как будто не было этой жары, не было этой влажности, они упрямо ползли вверх, все больше удаляясь от нас. В качестве оправдания, рюкзаки у нас были раза в два тяжелее, чем у Зденека и в три раза, чем у Петры. С души свалился огромный камень – нам повезло с попутчиками, и вчера они, действительно никуда не торопились, а занимались своими, исключительно чешскими, делами. 
При такой влажности мы быстро взмокли и мелкие ручейки потекли по телу, скапливаясь в местах повышенного оволоснения и складках одежды. Примерно на середине подъема из скалы выбивается небольшой водопадик со свежей водой. 


Вода вкусна, и как нельзя, кстати. Но единственное, к чему не мог привыкнуть на Рорайме – это к температуре питьевой воды. Вряд ли она была ниже пятнадцати градусов, даже на самых верхних точках плато. Я привык, что в наших горах и в Непале, такую воду не считают питьевой, а можно пить когда она не выше десяти градусов, ну, то есть она течет чистой, когда холодная, и ломит зубы, а здесь – практически комнатной температуры – непривычно. Мы с Вовчиком подошли к этому водопадику, когда уже все отдохнули, и при нашем появлении пошли дальше. Мы же отдыхали по полной, в том числе: забирались на пальмы, на скалу, безуспешно гонялись за колибри и выкидывали прочие дурости, которые остались запечатленные на фотике Вовчика.




Влажный воздух тяжело вдыхать, поэтому после отдыха, мы, вконец вымокнув, в собственном поте, решили побыстрее выйти снова на открытое место. Но как только джунгли остались позади, тропа начала делать ап-дауны по двадцать пять – пятьдесят метров, что не прибавило комфорта для восхождения. 




До вершины плато осталось не более трехсот метров, и тут я понимаю, что мокрые шорты начинают натирать междуножие. Я себя утешал тем, что осталось идти немного, и натертостей не должно быть. Как я ошибался! Когда взобрались на вершину, время близилось к пяти часам, то есть прошло четыре часа с начала подъема от базового лагеря. Солнце вытянуло тени и все вокруг окрасило оранжевыми оттенками. На вершине стоял чувак со штативом, Никоном Д3Х и что-то увлечено снимал. Я поздоровался с коллегой, узнал, что он из Мексики, что на вершине уже неделю и завтра собирается спускаться. По-английски он плохо говорил, а его испанский я не понимал.






С этого места хорошо виден отель «Индиан» – небольшая полка на вертикальной скале, где разместилось несколько палаток. Франк о чем-то перекрикивался с местными гидами, выясняя обстановку, и поторапливал нас вперед. Я видел, что все места в «Индиан» заняты и удивленно спросил его: «Неужели мы идем туда?» - на что он ответил: «Нет, мой отель не «Индиан», а «Сан Франциско, и туда надо топать еще минут тридцать». 
И мы потопали. А что оставалось делать. Конечно, хотелось все бросить и остаться здесь, - такое освещение бывает не часто, но я так же понимал, что разбить лагерь на Рорайме можно только в определенных местах. Я достал фотик и пошел вслед за Франком, часто отставая, но фотографируя все, что мне нравилось по пути.






Мы шли мимо черных каменных столбов, пирамид и валунов по розовой тропинке. Иногда встречалась зеленая травка, чаще попадались кустарники, похоже, что из вересковых, причудливой формы, высотой до полутора-двух метров по берегам небольших озерков, поросших околоводной и болотной растительностью. Вода в озерках имела глубокий синий цвет от отражавшихся в них предзакатных небесах. Мы чуть не наступили на тарантула, размером с большую ладонь.




Проходя мимо очередной лужи Франк обратил наше внимание на кристаллы: « Бриллианты» - небрежно бросил он, - «Их здесь везде полно!» - и пошел дальше. А мы, естественно, кинулись их поднимать и отмыв от ила поняли, что это всего лишь кусочки горного хрусталя, и ими, действительно, напичканы все ближайшие камни. Конечно же мы их не стали забирать с собой, но рассмотреть их было очень любопытно. Хотя я предполагал, что мы должны увидеть нечто большее, чем маленькие обломки хрусталя.








Завернув за очередную скалу, и подойдя к кустарникам, Франк махнул рукой сквозь них и торжественно объявил: «Отель «Сан Франциско», добро пожаловать!»
Мы прошли кусты, и увидели, что место не свободно, что там уже есть люди. Последние метры я преодолевал широко расставив ноги.

 
С другого ракурса

Это не жанр отчета, и не попытка провести какой-либо анализ, - скорее, наоборот, это то, что в принципе никуда не может войти, но поделиться хочется. Эти истории не войдут в основной отчет (или отчеты), но так или иначе связаны с Венесуэлой и ее людьми. 

Mucho peligroso

Летим в самолете. Коньяк, который мы купили в домодедовском дутике с Вовчиком благополучно закончился. Жена с дочкой сидит на один ряд впереди. Машка тратит свою энергию, перескакивая как мартышка, с кресла на кресло. Вовчик, допив коньяк потерял всякий интерес к нам ушел к своей супруге. Аня – попутчица составляет мне компанию, периодически вытрясывая у стюардессы red wine. Мы попиваем, но разговаривать пока уже нео чем. 
Как обычно во второй половине полета начинаешь глазами искать новых собеседников, тем более, что большинство пассажиров, устав сидеть на одном месте, начинают вести себя как муравьи в муравейнике, то есть совершать хаотические, одним им понятные телодвижения по перемещению своего тела в пространстве. Тут я обращаю внимание, что слева от меня, на центральных креслах сидят две венесуэлки. Одна еще очень молодая, лет 16-18, но очень красивая и свежая, вторая, похожая на Вупи Голдберг, гремучая смесь индейской, европейской и негроидной рас, пожилая. Я подсел к ним и напрягши память выложил практически все, что можно было из нее выудить сквозь коньячно-винные пары: «Комо эста?» - молодая сразу опустила вниз жгучие темные глазки, и предоставила вести весь диалог своей старшей спутнице. Та же, вежливо наклонила голову и затараторила. Из всей ее тарабарщины я понял только одно слово: «бьен». Весь остальной смысл сказанного утек от меня в алкогольные пары салона самолета. Я беспомощно оглянулся на Аню, потом посмотрел на Вупиголдберг и развел руками. 
Аня перебралась к нам на центральный ряд кресел и стала переводить, а я вслушивался в новую для меня речь и пытался сопоставить с тем, что узнал из аудиокурса. Оказалось все очень просто: старшая Роса и младшая Мириам постоянно живут в Европе, а в Венесуэлу полетели к своим родственникам. У Росы мама шаманка и она тоже владеет некоторыми секретами мастерства. Потом, когда я уже окончательно потерял нить разговора и начал думать о чем-то своем, поглядывая на младшую, Аня неожиданно сказала
- Роса говорит, что ты «мучо пелигросо», только я не могу понять, в каком смысле она это говорит.
- А что это такое? – беспечно спросил я
- «Очень опасный» - бросила Аня, не отрываясь от беседы.
Я? Опасный? Почему бы это? Вроде, у меня всегда добродушное выражение физиономии… До этого момента я никогда не считал себя опасным типом. Нет. Бред какой-то! Наверное, Аня не так поняла. Из беседы я несколько раз выхватил еще одно знакомое слово «асуль». Его несколько раз повторила Роса, и Аня тоже. Но они уже болтали дальше, а я продолжал рефлексировать над «мучо пелигросо».
- Эй-эй! Девушки, а не слишком ли вы увлеклись собой? Вы меня-то поставьте в известность, Я-то здесь самое заинтересованное лицо! Почему это я «мучо пелигросо»?
- Да, не парься! Это в другом смысле! Это потому что у тебя глаза голубые, а у венесуэльцев у всех они темные. То есть ты будешь пользоваться огромной популярностью у местных девушек. Это как у нас «очи черные, очи страстные». Так что готовься! - улыбалась Аня, а Роса трясла головой, показывала пальцами на мои глаза и все повторяла «асуль» и «мучо пелигросо».
 
Седула
Прилетели из Канаймы. Наши девушки, недовольные сервисом Бладимира, дружно заявили, что не хотят быть больше столбовыми дворянками, а хотят быть владычицами морскими! Т.е. бассейн им не нужен в тихом спокойном месте у черта на рогах, а нужна им посада Дона Карлоса, что в Старом городе. Они со своими вещами поехали на такси к Дону Карлосу, а мы с Вовчиком отправились к Бладимиру за оставшимися рюкзаками и сумками в посаду Вилла Гранде. Наш автобус в Санта Элену отходил из аэропорта в 9 часов вечера. По дороге мы заехали в супермаркет, купили рома и пива для себя, белого вина, ананас, арбуз, других фруктов для девушек. У Бладимира в посаде, пока ждали такси, которое бы нас отвезло в посаду Дона Карлоса сидели опустив ноги в бассейн, наблюдали легкое покраснение горизонта на западе и болтали.
- Что не понравилось вам в Канайме? – растеряно спрашивал Бладимир
- Мне все понравилось, - отвечаю я. – Женщины, - сделав паузу, развожу руками, - существа без логики и абсолютно непредсказуемые, - Не обращай внимая, их все равно не переубедить.
- У нас женщины ведут себя по-другому: они делают то, что Я им говорю, - продолжал сокрушаться Бладимир.
Такси все не ехало, и Бладимир решил отвезти нас сам. 
Мы приехали к Дону Карлосу примерно часов в семь. Девушки начали на нас ворчать, почему мы так долго, так как ужин они заказали с учетом наших персон, а нам предстояло еще принять душ и перетасовать вещи в рюкзаках. Чем мы и занялись. Пока Вовчик отмывал пот в душе, я укладывал свой рюкзак, затем наоборот. Потом нас позвали ужинать, и он решил, что закончит сборку после него. На все про все у нас ушел ровно час времени. Бладимир торопил, говорил, что нужно приехать к автобусу заранее.
В восемь двадцать мы были в аэропорту. В восемь сорок погрузили рюкзаки в багажное отделение, а ровно в девять мягко покатили в сторону юга. Автобус очень комфортный в нем уютно спать, уютнее, чем в кресле самолета. Заранее подготовленные к экстремальному кондиционированию, мы одели флиски и быстро задремали, так как еще не смогли свыкнуться с двенадцатью с половиной часов разницы. В середине ночи нас разбудил загоревшийся свет, и бодро топающий вооруженный калашом солдат, прошел по салону, проверяя документы у каждого. Мы безропотно протянули свои паспорта. Солдат проверил их сверил фото на документах с нашими заспанными отекшими физиями, отдал и перешел к следующему креслу. Через некоторое время проверка закончилась, свет погас, и мы снова задремали. До самого Сан-Франциско нас никто больше не беспокоил.
* * *
Спустя семь дней мы опять ехали на автобусе уже в Сьюдад Боливар из Санта Элены. Опять среди ночи, ближе к утру нас разбудил патруль для проверки документов. На этот раз из всего салона патруль выбрал только одного венесуэльца, сидевшего недалеко от нас и Вовчика. Вовчик решил немного поглумиться на солдатом и на требование
- Sedula! – совершенно искренно глядя в глаза требовавшему спокойно сказал по-русски
- Я вас не понимаю, извините, - на что получил такое резкое требование документов, как будто был исхлестан ими по сопатке, и не один раз.
- Passaporte!!! – крикнул солдат, к нему подошел освободившийся второй. На этот раз Вовчик не стал прикидываться дурочкой, и быстро отдал свой паспорт, который давно уже был приготовлен. 
Солдаты придирчиво начали изучать российский паспорт, сверять фотографию с наличным лицом, но в конце концов не смогли ни к чему придраться вернули документ и покинули салон автобуса. 
Дальнейший путь мы проделали без происшествий. Но, приехав к Дону Карлосу, где нас ждали наши девушки, первое, что мы услышали от жены Вовчика, это вопрос:
- Вовчик, а где мой паспорт?
- Где-где, у тебя, дорогая, - уверенно ответил Вовчик
- Нет, дорогой, у меня ТВОЙ паспорт, а мой, должен быть у тебя! – неумолимо резала правду Наталья.
Мы взглянули в тот паспорт который Вовчик два раза протягивал до зубов вооруженным солдатам для проверки, а один раз чуть не получил за свое нахальство очередь в живот из калаша, - это действительно был паспорт Натальи, а он туда за всю поездку на Рорайму ни разу не взглянул.
Так весело день у нас ни разу не начинался.
 
Гостиницы Валенсии
В пыльную и душную Валенсию мы добирались на автобусе из Чичиревиче. Пришлось заплатить аж 32 боливара, так как с нас взяли еще и за место, которое занимали рюкзаки. Пока стояли на станции, тяжелый липкий воздух не давал дышать коже, но когда тронулись, то ветерок из открытых окошек наполнил салон прохладой. 
Пейзажи и люди меняли обстановку, единственное, что было неизменно – сальса, как и тяжелый воздух, заполняющая все свободные промежутки , гудела из динамиков. Если она переставала гудеть, поднимался тихий ропот с сидений с настойчивым требованием «мусика», и водила торопился сменить диск. 
Перед Валенсией власти задумали расширить дорогу, и для этого просто перегородили ее в одном направлении. Поэтому оставшиеся восемь километров мы ехали больше часа, а вся дорога заняла почти четыре. 
Итак, в половине второго мы, наконец ступили на пыльный асфальт задворков Бус Терминаля, и тут же были облеплены кучей таксистов с предложением своих услуг. Привыкнув к яркому свету, мы поняли, что таксистов всего два, но своими размерами в ширину они как раз обступили нас с рюкзаками со всех сторон. Выбор был невелик, мы еще не сориентировались, где находимся, три больших рюкзака, один маленький и две сумки трудно было транспортировать на расстояния больше ста метров, и мы смирились с тем, что надо выбрать из этих двух типажей. Ну и да ладно. Еще при заселении в Чичиревиче в Посаду Ля Негра я получил дюлей от жены по полной программе, со словами: :неужели мы будем жить в этих казематах с кондиционером и отдельным душем?», но походив по округе, и поняв, что более достойного для нее жилья она не найдет – смирилась. Теперь же я ей предоставил LP с правом выбора отеля в Валенсии. Она выбрала два отеля поближе к центру и зоопарку, т.к. именно зоопарк с аквариумом и розовыми дельфинами нас больше всего привлекали в Валенсии.
В кармане у меня оставалось около 450 боливаров. Заселиться хватит, а вот на дальнейшее путешествие нужно озаботиться и поменять где-нибудь. Беда в том, что проверенного места в Валенсии, такого же как «Дом с колоннами» в Каракасе я не знал. Придется изворачиваться на месте.
Мы выбрали таксиста, который был покрупнее, и вроде бы даже знал «Донде эста эль отель Колон». Попетляв по старым улочкам Валенсии, как-никак самый старый город Латинской Америки, мы подъехали к парадному крыльцу отеля Колон. Впечатляет. Дверь из темного стекла, высокое крыльцо. Зато внутри вместо холла узкий коридор, а за маленьким зарешеченным стеклом, прям как у нас в университете, когда я там учился. На стене висит ценник. Самый дешевый абитасьон 400 боливаров. Ого! Мне не хватит заплатить за две ночи. Тем не мене спрашиваю, готовы ли они нас поселить?
- Но, сеньор. Тодас лас абитасьонес доблес окупадас, - равнодушный ответ. Вижу, что у жены близится начало истерики, что ей уже осточертела эта Венесуэла, что она хочет не в казематы посад, а в светлые комнаты отелей. Страшиваю:
- Трипл?
- Но, сеньор. Окупадас, - так же равнодушно отвечает она, - хрен с ними, думаю, поедем в следующий из списка жены, но не удержавшись , все же задаю вопрос:
- Комбьяр доларес?
- Трес боливарес пор доллар, - нагло оживилась она
- Но сеньорита, - теперь я уже затянул равнодушную песню, и продолжил уже по-русски, - вот сволочь!!!
Мы вышли из отеля, показали название и адрес второго отеля (название я не запомнил), но ценник в LP предупреждал, что там цена будет еще больше. История с «окупадас» повторилась. Потом мы поехали в третий, который был известен нашему водиле, потом, в четвертый, потом мы начали заезжать уже во все встречные. 
В воздухе стояла жара, духота и «окупадас». Вот это приехали! Что делать? Мотаемся по городу уже второй час и все бестолку. Тут водила говорит, что, дескать знает один очень бьен отель. Он новый и далековато расположен, но там должны быть свободные места. А цена в районе ста пятидесяти боливаров за номер. Жена устало кивнула, и мы стали пробираться сквозь барио и помойки куда-то на окраину. Неожиданно барио закончились и нам открылось совсем другое зрелище: современное здание, снаружи напоминающее средневековый замок с башенками и флагами. Я подумал, вот было бы хорошо, если бы именно этот островок чистоты оказался нашим отелем. Водила, - УРА!!! – свернул именно туда. 
Мы подъехали к арке, за темным окошком сидела невидимая сеньорита и ждала, какой номер мы выберем. Водила спросил у нее, есть ли свободные комнаты, получил утвердительный ответ и облегченно кивнул нам, - заказывайте!
Я вышел из машины и начал изучать ценник. Номер стандарт стоил просто неприлично для такого замка по моим понятиям – всего 120 боливаров. Далее шла градация: номер типа полулюкс, люкс, кайзер, султан, эмир, падишах. Падишах стоил, кажется, 280. Эх, подумал я, гулять, так гулять, и сжал в кармане оставшиеся боливарики. Если отель называется Эль Кайзер, значит и мы берем номер Кайзер за 160 боливаров. По крайней мере, хватит рассчитаться с таксистом и заплатить за две ночи, а за это время найдем, где поменять «доларес». К моему удивлению в этом отеле была принята ежедневная система расчетов, т.е. сегодня мы платим за одну ночь, а завтра, если захотим остаться, за следующую. Что ж, это даже более удобно, чем я думал. Заплатив за одну ночь 160 боливаров, и получив увесистый брелок с ключом мы проехали внутрь. Внутри стояли в несколько рядов двухэтажные многоподъездные казармы. Вторые этажи нависали над первыми таким образом, что можно было легко на первом припарковать даже самый крутой и объемный внедорожник. Оттуда на второй этаж вела лестница, в конце которой, собственно находилась дверь в номер.
Я открыл ключом дверь. Первой в нее протиснулась Машка, и мы из полумрака услышали восторженный вопль: «Ух, ты!!!» Следом зашла жена, и по улыбке я понял, что дюлей на этот раз не будет. Просторная комната с большой кроватью посередине и огромными зеркалами в изголовье, на потолке и на стене напротив под телевизором. В ближнем к двери темном углу небольшой столик и угловой диванчик для перекусов. В противоположном по диагонали удобное узкое кресло без подлокотников для принятия полулежачего положения. В самом дальнем углу находилось окно, а под ним большое, более полутора метров в диаметре джакузи с пьедесталом. По стенам комнаты развешены небольшие картинки и большие витражи, обрамленные лепниной. Прикроватный пульт управлял светом, в том числе и подкроватным, телевизором и кондиционером. В туалете есть дополнительно биде, а огромная душевая отделена капитальной перегородкой, но лишена какой бы то ни было двери. 
 


Пока жена с Машкой смывали автобусную пыль, я занялся ремонтом сандалей, которые неожиданно расклеились. Потом мы поменялись местами. Неожиданно жена заглядывает ко мне в душевую и шепотом сообщает: « Телевизор не включай, там по всем каналам идет одно порно!»
 
 
К вопросу обмена денег в Венесуэле
Думаю, что, то, что обмен денег в Венесуэле вопрос чрезвычайно творческий, знает не только каждый путешественник и каждый венесуэлец, но также и каждая венесуэльская собака (в прямом смысле), кошка, корова, зайчик и прочие бабочки. То, что менять на черном рынке противозаконно – то же. Деньги мы меняли, или пытались поменять, раз семь-восемь. Почти каждый раз это походило на шоу. 
Итак.
Обмен первый. Доместик терминал Каракаса
В Каракас прилетело нас шестеро, включая Машку. Прикинув палец к носу, и поплевав в потолок решили, что нам троим хватит тыщи две с половиной баксов, на всю поездку, Вовчику с Натахой достаточно будет двух, а Аня обойдется тыщей двести – полутора зеленых и хрустящих. То есть на всех нам потребуется поменять шесть тысяч твердой валюты не обеспеченной золотом на валюту обеспеченную только честным словом товарисЧа Чавеса. Бонд А проверили перед вылетом из Москвы был примерно 6,65
Первым нас встретил чувак сразу за паспортным контролем и предложил по три. Послали искать совесть.
Получив багаж, мы пошли по переходу в доместик в зону вылета, но все равно нужно было выходить в зал регистрировать билеты, сдавать багаж и прочие формальности. И мы вышли. Нас тут же атаковал толстючий офицер, килограммов под 200, и забарикодировавшись своим брюхом, брезгливо, через губу сообщил, что может поменять по четыре с половиной. Так же брезгливо был оставлен без внимания.
Погрузили вещи в тележку каких-то аэропортовских служащих и поехали к кассам купить билет для Вовчика и Натахи. По пути следования, служащий сообщил, что меняет по 5,5. Два билета до Пуэрто Ордаса стоили меньше пятисот боливаров, поэтому они поменяли, не особо торгуясь, у этого служащего за 5,8. 
Зарегистрировали билеты, сдали багаж и пошли пить сок и одновременно искать, где бы поменять по нормальному курсу. Варианты начали возникать, словно грибы после дождя на ровном месте. Как отец Федор, торгующийся с инженером Брунсом. То один просунет голову в толпу с предложением, то другой.
- Синко пунто сэйс, - шептала одна голова.
- Синко пунто сьете, - предлагала вторая.
- Синко пунто очо, - не унималась третья.
- Синко пунто нуэво, - поднимала ставки первая.
И все как отрезало. Я понял, что от этих менял мы большего не добьемся, и пошел искать лучшую долю в этой жизни самостоятельно. Сделав морду независимой, так, будто я лох из нортеамерикании, я неспешно пошел в дальний конец терминала. Это была стратегическая ошибка – я потерял минут двадцать времени . А фиг с ним. Там менял не наблюдалось. Зато потом, проходя мимо туристических киосков, меня выловила голова номер один и жарко прошептала: «Сэйс», - это типа я готов продать за шесть, только скажи мне о какой сумме идет речь. «Хер с ним, - подумал я, - может это и поможет решить вопрос в нашу пользу. 
- Сэйс миль доларес. И ё кьеро сэейс пунто синко. ОК?
-Импосибле, сеньор, - дальше о содержании я мог только догадываться, так как речь была длинной, а завершалась все теми же жалкими: «Сэйс» и разведением рук в стороны.
- Как хочешь, - ответил я по-русски и пожал плечами. Чел остался с разведенными руками, а я отправился дальше. 
Тут из туристической конторки высовывается еще один чел и предлагает по 6.1. «Да пошел ты, - опять говорю я по-русски, - я пойду сейчас в интернасьональ» - и подхожу к столику в кафешке, где сидят мои спутники. Рассказываю им о ситуации, и прошу не подавать виду, что все складывается как нельзя лучше. Они как по команде делают кислые мины, специально для подошедшего чела. 
- Сэйс пунто дос! – умоляюще смотрит чел, - но это последняя цена, больше я не в состоянии заплатить сегодня. 
Может оно и так, в конце концов, каждый зарабатывает себе на жизнь как может, а процент его заработка, наверняка, меньше, чем у банкира. Да и время близится к посадке. Мы немного посовещались, и решили не испытывать больше судьбу, сказали ему ОК, и что сейчас подойдем в его контору для обмена пусть приготовится, вот только сок нужно допить. 
Для совершения операции было выделено по одному делегату от каждой заинтересованной стороны: я, Вовчик и Аня, и минут через пять мы уже стояли в душном киоске турагентства и озирались по сторонам. Толстая тетка была занята своими делами: она перекладывала бумажки. Чел, который привел нас сюда с довольным видом прохаживался мимо, и делал успокаивающие жесты рукой. Мол, потерпите, сумма большая. Тетка закончила свое важное дело и позевывая спросила: « Чем собираетесь заниматься в Венесуэле?» Очень хотелось ответить ей, что торговлей наркотиков и контрабандой оружия, но я не знал как это сказать по-испански. Ожидание бесило меня, и в очередное «прохождение мимо», я подозвал того чела и настоятельно спросил у него, когда же состоится обещанный обмен. Тот не растерялся и гордо ответил, что сеньоры могут не беспокоиться, что человек с деньгами уже выехал из Каракаса на мотто и скоро будет здесь. 
Посадка на самолет начиналась через 15 минут. Душно. Нужно еще купить талон аэропортового сбора… 10 минут… а еще в туалет хочется. Душно. И попить бы не мешало… 5 минут…
И тут, вот только аплодисментов не было, чел ведет другого чела в мотоциклетной каске и кожаной куртке с полиэтиленовым пакетиком размером с дамскую сумочку. Он быстро проходит внутрь киоска, тот в мгновение ока закрывается металлическими жалюзи и мы расположившись на полу (два имеющихся стула – только дамам) начинаем пересчитывать деньги. Все точно. Без обмана. Жмем руки и разбегаемся в разные стороны. Киоск снова открывается. Жизнь течет своим чередом.
Потом я узнавал у многих, с кем мы встречались в эту поездку в Венесуэле, по какому курсу они меняли в аэропорту. Максимум у кого получилось, это было, кажется 5,8, а наши попутчики на Рорайму чехи так и вовсе поменяли по 4.
Третий обмен денег. Чичиревиче – Валенсия.
Второй раз деньги поменяли в Сьюдад Боливаре в аэропорту. Буднично. Неинтересно. Ожидаемо. На курс выше 6.2 мы особо не рассчитывали, и нас этот курс вполне устраивал. Поэтому, обмен состоялся быстро и без лишней суеты. Единственная загвоздка случилась только тогда, когда в обмен на протянутые мне боливары, я отдал мокрые, в прямом смысле, доллары. Меняла посмотрел озадаченно на мои виновато поднятые плечи, поржал, услышав ответ, что на Рорайме идут дожди, и попросил помощницу прогладить валюту утюгом. На этом процесс был завершен.
По моим расчетам получившейся суммы должно было хватить до самого конца поездки, но я не предполагал, что мои девушки предпочтут разъезжать между городами на такси, а Чичиревиче окажется слишком дорогим. В общем, запасы местной валюты стали подходить к концу, и я понял, что надо искать варианты. Для начала выучив по разговорнику фразу: «Где я могу поменять доллары?» я вышел на центральную улицу Чичиревиче и изображая из себя валютно озабоченного гражданина стал внимательно прогуливаться в районе центральной площади Чичиревиче, особое внимание уделяя банковским заведениям. Мой мудацкий вид никого не сбил с толку. Все продолжали мирно заниматься своими делами: охранник у дверей банка чесал яйца, чичиревиченские аксакалы сидели на обочине на табуретках в одиночестве и смотрели на гонимые ветром обрывки бумаги, дети играли в интересную игру – кто сможет закинуть кирпич на крышу дома. Солнце неуверенно подбиралось к зениту, и каждый норовил спрятаться от его пекла. Будний день. Чичиревиче вымерло. Мой трюк не удался, и я отправился к магазинчику на вывеске которого значилось «Товары из Эквадора», или что-то типа того. Я подумал, раз чувак занимается экспортом из долларовой страны, значит ему нужны баксы, а раз ему нужны баксы, значит, он их у меня купит. 
В лавке продавались скобяные и электрические изделия. Я вошел и спросил у хозяина
- Где я могу поменять доллары?
О! Да не вопрос! В Чичиревиче можно поменять доллары по выгодному курсу только в одном месте у сеньора Игнасио. О, он всегда дает хороший курс, потому, что держит обувную лавку, сапатерию, самую большую обувную лавку в Чичиревиче! О всегда дает хороший курс, - конечно, это мой вольный перевод его пятиминутной тирады из которой я понял от силы десятую часть. Но эта часть мне заменила оставшиеся девяносто. Я попросил его нарисовать мне схему как пройти, более того он даже позвонил этому самому сеньору Игнасио, или как его там на самом деле, и сказал, что сейчас к тебе придет лох готовься его оприходовать.
Сапатерия, находилась далеко, метрах в ста пятидесяти, и чуваку достаточно было просто показать мне пальцем ее местонахождение, выйдя из дверей своей безлюдной скобяной лавки, но все же он предпочел рисовать схему и звонить по мобиле. Дошел я быстро, но в ней оказалось два полицейских, который выбирали себе то ли тапочки для после душа, то ли резиновый сапоги говноступы, но делали они это очень эмоционально, и как-то вдохновенно. К тому же я не забывал, что обмен денег в Венесуэле на черном рынке – преступление. Поэтому я в очередной раз сделал морду тяпкой и стал придирчиво разглядывать детские резиновые тапочки. Что- то в тот момент, помню меня сильно интересовали детские тапочки…
- Ола! – закричал хозяин, - Это ты хочешь поменять свои баксы? – полицейские не шелохнулись, они даже не обратили на эту фразу никакого внимания, хотя она стрелой пролетела сквозь их мозги, прежде, чем достичь моих ушей.
- Да, сеньор, - вежливо потупился я. Мне было неловко нарушать закон в присутствии вооруженных полицейских. А вдруг это подстава? – посетила меня мысль на пару мгновений, и тут же куда-то исчезла. – А каков ваш курс?
- О, это все просто! Если до 1000 баксов – 5.2, если свыше 1000 – 5.5! Очень хороший курс!
- Но, - попытался возразить я, - Бонд А, сейчас…
- Да насрать мне на Бонд А, у меня свой Бонд А, - разозлился тот, - лучше курса в Чичиревиче ты не найдешь.
В принципе, мне хотелось поменять всего 200 баксов. Разница, на которую я рассчитывал составляла 200 боливаров. Существенно, но не критично. Боливаров у нас еще оставалось больше тысячи, а в Чичи мы планировали находиться еще не более 2 суток, включая эти. Я решил, что если приспичит, то приду сюда завтра и обменяю, например, сотню, а в Валенсии сделаю еще дополнительный обмен. Я спросил у хозяина сапатерии, будет ли он здесь завтра, и, получив утвердительный кивок, в раздумьях пошел обратно в посаду к жене и дочке. Рассказал им ситуацию, и было принято решение, особо здесь деньгами не сорить, чтобы не кормить местных мудаков кровно заработанными баксами.
В общем, поиск фламинго, поездка на остров, а также еда оставили нам чуть больше пятисот боливаров, и мы решили не обращаться к хозяину сапатерии по поводу обмена.
Утром третьего дня мы отчалили на автобусе (48 боливаров за всех, включая место занятое под рюкзаки) в Валенсию. В Валенсии таксисту я сказал, что мои местные финансы начинают жалобно скулить, поэтому надо найти место, где можно поменять зеленые и хрустящие на разноцветные. Но поселившись в гостиницу (см. выше) нам никуда не захотелось уезжать оттуда, что мы решили оставить этот вопрос на завтра, прибегнув к помощи того же таксиста, который изъявил желание возить нас по Валенсии, пока мы отсюда не уедем. Этот выбор оказался разумным, так как вокруг гостиницы находились трущобы и такси просто так найти было невозможно. 
Но, отдохнув в номере, нас посетил голод, и было решено прошвырнуться по местным окрестностям, несмотря на то, что еду могли доставить прямо в номер, и цена была приемлемая, даже наших жалких остатков хватило бы, чтобы рассчитаться сразу. Просто надоело сидеть в четырех стенах и ноги требовали небольшого моциона. К тому же, я надеялся, что смогу поменять деньги на ресепшне. Фиг. На ресепшне тетка сказала, что не знает и вызвала охрану для консультаций. Те тоже пожали плечами, и сказали, что возможно нам поменяют в соседнем отеле Кабаньос. Мы пошли туда, и смело вошли на ресепшн. За большим столом сидела тетка и выпучив глаза изо всех сил смотрела на нас. Она не могла врубиться, что здесь, в их заведении, делают белые мужчина, женщина и маленькая девочка. Пока я еще не понимал ее ступора, и просто задал выученный вопрос, дескать, барышня, не поменяете ли вы мне пару сотен баксов. Мой вопрос снял с тетки напряжение, она расслабилась, и сказала, что лучший курс мне дадут в аэропорту, а здесь в округе я нигде не смогу поменять. На этом мы попрощались и вышли на улицу. И только тут я смог выяснить причину столь напряженного поведения тетки. Оказалось, что над отелем Кабаньос гордо реет шестицветный радужный флаг. Тетка просто не могла взять в толк, что здесь, посреди трущоб Валенсии, в отеле для секс-меньшинств, да еще и пешком делает, с виду приличная семья. Да и хрен с ней. Мы пошли дальше искать приключения.
Утром наш таксист ждал нас возле дверей. Мы уселись и оговорили план передвижения по городу на сегодня. Во-первых, поменять деньги, - Да-да, я помню, ответил тот. – Во-вторых, аквариум! – Да-да, - В-третьих, разберемся. И мы поехали менять баксы. 
В центре старого города свернули на какую-то улочку возле небольшого моста. Вонь состоящая из отбросов, скопившихся возле обочины превысила предельно допустимую концентрацию, я понял, что если нас здесь оставят в живых, то деньги мы поменяем без проблем. Наш водила подъехал к автомастерской и оттуда вышел огромный негр с промасленной тряпкой в руках. Водила, сказал, что это его брат. Брат, так брат, нам то что. Водила рассказал брату, что нам нужно поменять баксы, брат засунул под майку волосатую руку и почесал огромное пузо.
- А какой курс устроит сеньора, спросил он меня.
- Сэйс пунто дос, - ответил я
- Бьен, - ответил брат, и начал куда-то названивать. Звонил он раза четыре или пять, и все отрицательно качал головой. Наконец, удача оказалась на нашей стороне. Он сказал, что тут недалеко есть чувак, который мне поменяет мои двести баксов по курсу «сэйс пунто дос». Мне даже не надо было торговаться. 
Место обмена оказалось в небольшом магазинчике бытовой кухонной техники рядом с заправкой, почти напротив отеля Новый. Казалось весь персонал принимал участие в сделке. Во-первых, они выпроводили всех покупателей и закрыли магазин. Во-вторых, поскольку такой суммы наличных у них не оказалось, один из них побежал в банк обналичивать чек. В-третьих, все сделали вид, что их это не касается, но как только потребовались недостающие 20 боливаров, тут же кинулись шарить по своим карманам. В конце концов, мы пожали друг другу руки и разошлись довольные.
Четвертый и пятый обмен денег. Колония Товар.
В общем, тоже ничего примечательного. Буднично и оперативно. Единственно искали долго, где поменять можно. На всякий случай сообщаю адрес… Оба на! Ничего не скажу! Не запускается Map Source. Пишет при запуске:
Проблема во время установки Family_442
Переустановите Family_442 и запустите Map Source еще раз.
Что такое Family_442 я не знаю. Пока не разберусь не смогу сказать точные координаты. Но это небольшой сувенирный магазинчик слева от шикарного ресторана, который находится вглубине массива, если идти вверх по туристической улице, то почти в самом ее конце слева. 
Попросил поменять по шесть с половиной, без вопросов хозяйка достала деньги и поменяла по моему курсу. Так было два раза. В благодарность мы накупили у нее всяких футболок и еще каких-то сувенирчиков.
 
Афродизиаки 
Наш первый обед в Канайме. Есть хочется, аж, зубы сводит. Нам приносят что-то на тарелке, размером, как раз, чтобы не умереть с голоду. Приставленный гид Антонио аппетитно потирает руки и откуда-то, словно фокусник достает баночку, внешним видом похожую на емкость для сдачи анализов. Заполнена она тоже каким-то непонятным густым содержимым неаппетитного цвета. Сначала тарелочки с названием еды достаются естественно дорогим туристам, Антонио – в последнюю очередь. Мы уже почти вылизываем языком свои тарелки, а тот спокойно открывает свою заветную баночку и вилкой достает «какашечку» и плюхает ее к себе на тарелку. В воздухе повисает едкий лакриматорный запах чили и чего-то еще.
Любопытство побеждает скромность.
- Что это такое, дружище?
- Это - специальный чили-соус, по рецепту моей мамы. Она делает его специально для меня. Он с термитами.
Я беру баночку в руки и рассматриваю содержимое. Действительно, внутри соуса, словно в янтаре застыли десятки тушек муравьев. Скорее всего, думаю, что попав в остро-сладкую среду соуса, муравьи начинают отчаянно выделять муравьиную кислоту, тем самым, добавляя специфическую кислинку в острый соус. Интересная идея.
- Ну и как, съедобно?
- Угу! – с набитым ртом отвечает Антонио, - можешь попробовать.
Я осторожно выкладываю себе немного, на уже почти пустую тарелку и вытираю вилку о кусочек хлеба. Предварительно обнюхав, и не найдя никаких неприятных запахов, отправляю кусочек в рот. Жжет, конечно, сильнее, чем чили-соусы, продающиеся у нас, но терпимо. Гораздо терпимее, чем, например, в Тайланде.
Баночка пошла по рукам. Антонио, довольный, что дюлей ему удалось, на этот раз, избежать.
- Сплошной афродизиак, - многозначительно подмигивает он одновременно всем и ни одной из наших женщин. 

* * *
Стоим с Вовчиком пинаем воздух в Сан-Франциско. Ждем джип, который отвезет нас в Паратепуи на Рорайму. Солнце быстро поднимается. Жара увеличивается. Чехи где-то гуляют. Мимо нас прошел с важным таинственным видом старый индеец. Ну, прошел и прошел. Через пару минут, с неизменившемся выражением на физии, идет снова. На этот раз ему повезло. Он наткнулся на Франка. 
Сначала они поговорили о чем-то важном, потом о еще более важном… Наконец, Франк таинственно манит меня пальцем к себе. Нам абсолютно без разницы где пинать воздух, подошли к Франку. Франк берет у важного старичка свернутый квадратиком большой лист какого-то растения и разворачивает осторожно. Внутри оказываются огромные, размером с большой палец, белые личинки! Но они какие-то грязные, как будто их в земле извозили. По моим представлениям, такие должны обитать в древесине и питаться ею. Мечтал их попробовать, когда летел в Венесуэлу. Хватаю одного и тащу себе в рот.
- Подожди, - одновременно кричат Вовчик и Франк. Причем один из них бежит за фотиком, а второй предупреждает, - одна штука – два боливара.
За это время я успеваю получше рассмотреть и обнюхать этих тварей. Нет, думаю, сегодня я их точно не готов вкушать. Мой расстроенный кишечник после Канаймы не вынесет такого издевательства. Сейчас проведем фотосессию, а съедим, когда будем возвращаться, или, может быть, сегодня вечером, если наловим таких же.





После съемок отдаем личинок Франку, тот их аккуратно завернул, и отдал владельцу, потом подмигнул нам и говрит
- Афродизиак… мммм!!!

Все русские, посещающие Венесуэлу, знают, что такое La Proa, и все стремятся туда попасть. Никто из иностранцев не знает этого названия, и не знает притягательности этого места.
-    Это я не знаю, как пройти на Ла Проа? Ой, не смешите меня! Поезжайте в Сан-Франциско или Паратепуй и спросите у любого встречного, что делал Франк до Чавеса. Вот прямо сейчас садитесь и езжайте, и спросите: «Что делал Франк до Чавеса?» Вам любой ответит, даже самый маленький малец, который только научился говорить, что Франк до Чавеса водил туристов на Ла Проа. Франк вырос на Рорайме и знает там каждый камешек! – так разглагольствовал Франк для меня с Вовчиком в первую встречу, которую нам организовал Бладимир в своем офисе. Отсутствие карты Рораймы в офисе тут же было подкреплено рисунком на листе бумаги, кстати, достаточно точным, и Франк начал увлеченно расписывать точки ночлегов, - получалось, что на весь путь он отвел нам девять дней.
-    Не пойдет! – вмешалась Наталья жена Вовчика, - Или семь дней, или иди сам знаешь куда, - это она уже мне
-    ОК! – не унимался Франк, - Семь, так семь! И он вычеркнул ночевки в базовом лагере и одну на горЕ. 
Получалось все, как нельзя здорово. После возвращения из Канаймы, в этот же вечер отправляемся ночным автобусом в Сан-Франциско, не заезжая в Санта Элену, и не теряя дополнительного дня, сразу отправляемся до Паратепуя, а оттуда – В ПУТЬ!!!
Договорились о небольшой предоплате «за продукты» и расстались на три дня.

До подножья

- Где вас черти носят?! – добродушно улыбался Франк, - Автобус через сорок минут отходит, а вас все нет!
Подобной пунктуальностью грешили мои бабушки, когда они на поезд Москва – Кемерово приезжали часа за три до его отправления и весело сидели на чемоданах на перроне, каждые пять минут бегали в справочную и уточняли: с какого же пути отходит нужный им состав. Зачем это нужно было делать в далекой Венесуэле, - одному Чавесу известно. Тем не менее, пристрелочную порцию дюлей мы получили, но никак не отреагировали, поэтому все остальные дюли летели в другие цели, минуя нас, или, вовсе, не долетая.
- Пойдемте я вас познакомлю с попутчиками, - улыбаясь сказал Франк, быстро развернулся и поспешил в вокзальный ресторанчик. Мы с Вовчиком переглянулись. Мы ожидали, что нас на пути к заветной цели будет только двое, а тут еще и попутчики объявились. Вот, Франк, пройдоха, зря времени не терял! В целом, я не против попутчиков, мне даже очень нравится знакомиться с новыми людьми, но речь идет не о морском круизе, а о достаточно сложном пешем треке. Хватит ли у них опыта, не станут ли они нам обузой в дороге? Так, обмениваясь впечатлениями о свалившейся новости, мы подошли к столику, за которым сидели двое, лет 35-40. Мужчина и женщина. Они нам приветливо улыбались, и вдруг поздоровались по-русски, с небольшим акцентом. Мы несколько опешили.
- Откуда вы? – неудержались мы.
- Из Праги, - ответил мужчина, - Меня зовут Зденек, мою подругу – Петра
Чехи оставили, весьма, приятное впечатление, особенно, после того, как я выяснил, что Зденек болтается по Колумбии и Венесуэле уже три месяца, в том числе по колумбийским Андам, а Петра в прошлом году ходила в трек к Базовому лагерю Эвереста.


Ночь в венесуэльском автобусе – нормальное и неутомительное путешествие. Как только утро стало просачиваться в окно, сон прошел окончательно, а еще, примерно, через час мы сошли в небольшой деревеньке с громким названием Сан-Франциско. Стояла прохлада тропического утра. Солнце зависло низко над горизонтом. Самое время двигать вперед, но мы чего-то ждали. Франк ходил туда-сюда по деревне и довольно потирал руки. Мы также бесцельно болтались около часа по окрестным магазинчикам и лавкам. Чехи, как на первом романтическом свидании, ничего не замечая вокруг, совершали променад по главной улице. Наконец, нас позвали перекусить за двадцать боливаров в той столовке, где были свалены наши рюкзаки. Ничего, так, еда. Сытно для утра. Салатик, яичница с ветчиной, вкусный хлеб, кофе, масло, джем.
После завтрака возникла проблема: у нас с Вовчиком три рюкзака на двоих. В одном лежат мои фотопринадлежности, два других, конечно , не забиты до предела, но в них совершенно необходимые вещи: палатка, спальники, смена белья, аптечка, ром, суджук, мелочи, что- еще, и самое главное: бутылка фирменной перцовой настойки, которую я припас в качестве подарка для тех, кто путешествует на Рорайму на вертолете. Все это добро легко помещалось в одном рюкзаке, но проблема была не в этом, а в том, что портер у нас был один (!), и по каким-то неписанным рораймским законам, он должен был нести только еду, керосин и палатки. Т.е. из всего, что у нас было, мы могли отдать портеру только палатку. Вовчик понимал, что тащить оставшиеся двадцать килограммов, ему с непривычки будет, ой как, трудно. Он хотел нести не больше десяти, а в идеале идти вообще налегке. Решение нашлось в виде небольшой доплаты портеру (700 боливаров). Он только попросил и свои вещи: палатку для чехов и еду разместить внутри моего большого рюкзака, а все, что не войдет – привязать сверху. Я не возражал. Рюкзаку уже лет восемь. На моей спине он точно уже отъездил. С позапрошлого года я его использовал исключительно для переноски портерами в Непале. Вот и на этот раз пригодился.




Грунтовая дорога от Сан-Франциско до Паратепуя проходит серпантином по вершине гребня, местами произошли серьезные оползни, и надо отдать должное венесуэльским водителям, которые отваживаются там ездить.




Что мы делали в Паратепуях еще два часа, до момента, когда Франк сказал нам: «Вот дорога, по ней и идите, и никуда не сворачивайте. Встречаемся в третьем лагере. Это тот, который после рио Тэк, и после небольшой церквушки. Спускаетесь к реке, релаксируете и ждете нас». Дав такое напутствие Франк остался сидеть на скамейках под навесом, которые гордо именовались «воротами в национальный парк», задумчиво глядя вдаль, где над тепуями Кукенан и Рорайма клубились облака. Лицо его постепенно светлело и наполнялось радостью. Мы же, вчетвером, отправились по натоптанной тропе. До сих пор меня мучают сомнения, мне кажется, что всех туристов отправляют по кружной тропе, по крайней мере, первые несколько километров, а сами гиды и портеры бегут по короткой прямой дороге. Эту тропу я видел киломерах в пяти-семи от начала пути, она спускалась вниз по склону, а затем, резко набирая высоту от ручья, поднималась к веселым домикам, расположившимся на гребне в Паратепуе. Может, я ошибаюсь. Но всего этого мы еще не знали, поэтому шли по указанной тропе. 


Пройдя всего метров пятьсот, и приготовившись спускаться к ручью, мы увидели внизу молодого парня, тащившего огромный рюкзак за спиной, по его внешнему виду было ясно, что это действие доставляет ему удовольствие.
- Спорим, - говорю я Зденеку, - это русский. Только русские прут на себе такие огромные рюкзаки.
- Посмотрим, - уклончиво ответил чех. Когда мы почти поравнялись, я сказал по-русски.
- Привет!
- Привет! – ответил встречный
- Ну, что я тебе говорил? Русский! – как изменилось с этими словами лицо того парня: оно сначала из улыбчивого превратилось в испуганное, а потом быстро посерело и исказилось гримасой.
- Нет! Я эстонец! – гордо и брезгливо бросил он через плечо и постарался побыстрее сбежать от нас. Нас этот случай только позабавил, но я представляю, как все перевернулось в душе гордого эстонца, которого обозвали этим грязным словом «русский». Он, бедный, наверное, до сих пор не спит по ночам, все мучается и плачет в подушку. 
Чехи на подъеме отстали, и когда мы поднялись к большому камню, как в русских сказках, от которого шла одна широкая тропа и несколько совсем узеньких, Зденека и Петру уже не было видно. 




Близился полдень, и солнце начинало припекать по злому. Взятая с собой вода, катастрофически заканчивалась. Но тропа все время шла вниз с небольшим уклоном, было легко и радостно идти по ней, но жажда брала свое. Тень на топе отсутствует почти полностью, только в двух-трех балках можно укрыться от палящего солнца под деревьями. 


Мы с Вовчиком шли и делали ставки: за каким холмом будет рио Тэк. Очень хотелось пить. Совсем рядом с лагерем тропу пересекал мутный ручеек. Мы посидели там немного, умылись, но пить не стали. Побрезговали. Вода пахла какой-то тухлятиной. 


Хотелось сильно пить. Еще минут через десять показались два сарая на голом месте. Возле одного из них лениво сидело индейское семейство. Если бы это было в русской деревне, то они бы лузгали семечки, а здесь они просто сидели привалившись к глинобитным стенам и ничего не делали.


Поскольку мы с Вовчиком шли первыми из нашей группы, то позволили себе немного отдохнуть под навесом на скамеечках. Мы разлеглись мокрыми спинами и вытянули ноги. И тут нас посетила гениальная идея: если это индейская деревня, и здесь живут люди, значит, у них есть вода и они могут напоить уставших путников. Не очень веря в успех предприятия, и собирая в голове потерянные испанские слова, я направился в сторону индейцев.
- Буэнос тардес, сеньор!
- Буэнос, - вопросительно посмотрел на меня старик.
- Тьено устед аква фрио? – вспоминал я слова, надеясь, что индеец поймет, скорее, не то, что я говорю, а то, как я говорю.
- Угу, - пробурчал тот, поднялся и достал двадцатилитровую бутыль с мутной, но прохладной водой.
- Вовчик, - кричу я, - неси кружку, нам воду дают, - дважды повторять не пришлось, и через пару секунд кружка уже была наполнена водой до краев. 
Первым пил я. Сделав глоток, я понял, что вода, наверное, была набрана в том самом ручейке, из которого мы брезговали пить, но выплюнуть воду означало обидеть хозяев, а этого я допустить не мог. Пришлось допить до конца маленькими глотками. Затем, когда наливал кружку Вовчику, я предупредил его об этом. В общем, на Вовчика было жалко смотреть, как он пил и делал при этом хорошую мину. Мы вернулись на скамейки и начали рассуждать заразимся мы, или нет; поселятся ли в наших могучих организмах длинные друзья, или просто пронесет? Приняли компромиссное решение сожрать по три таблетки фильтрума не запивая. Фильтрум быстро впитывал воду с языка, и его приходилось жевать. Частицы мерзко скрипели на зубах, а мы возвращались в состояние жажды. Эх, если бы мы знали, что это не индейская деревня, а индейский магазин, где можно купить и пиво и пепси и прочие радости, мы бы так не обломались. Но витрин в сараях не наблюдалось, а то, что очевидно для местных – загадка для пришедших.
Чтобы не сильно застревать здесь, и попытаться, по словам Франка «порелаксировать» на третьем лагере, мы поднялись и пошли. 
Первую речку – рио Тэк – мы перепрыгнули по камням. В отдалении уже виднелась церквушка, казавшаяся здесь совершенно инородным телом, все равно, если бы ее построили на луне, а от нее, - мы знали, - нужно только спуститься вниз по склону и мы будем на месте – рио Кукенан – ждал нас.






Место, где тропа пересекается с рио Кукенаном очень живописно. Речка здесь немного разливается, и дно достаточно глубоко, чтобы можно было поплавать между больших камней. На противоположном, освещенном солнцем берегу стоят два огромных дерева, не то чтобы огромных по мировым масштабам, даже с джунглями их не сравнить, но с теми кустиками, которые растут в округе, они, действительно выглядят огромными. 






Не долго думая, мы с Вовчиком разделись и полезли в воду, где и просидели минут тридцать, выгоняя жар из разгоряченного тела. Чуть выше, метрах в десяти-пятнадцати на мелководье в Кукенан вливается ручей чуть меньшего размера. Но у него есть одна особенность – он на несколько градусов холоднее Кукенана. Если лечь между двумя струями, то можно регулировать температуру воды, как в ванне, слегка передвигаясь с места на место.


Потом нам надоело мокнуть, и мы вылезли сохнуть на теплые гладкие камни. Я немного пофотал, Вовчик достал сухой паек и мы перекусили. Прошел час с тех пор, как мы пришли на Кукенан. Что делать и куда идти дальше мы не знали. Чехов все не было. Франка и нашего портера Омара – тоже. Подниматься по склону вверх, чтобы высматривать наших попутчиков и гидов было лень после купания, поэтому мы предпочли проинспектировать противоположный берег. Еще полчаса ушли на то, чтобы полежать на камнях на противоположном берегу. Там очень приятно обдувал ветер от злых пури-пури, и они не так сильно досаждали.




Спустя только три часа после нашего прихода показались чехи. На наш вопрос: «все ли с ними в порядке?», они ответили, что все нормально, просто они никуда не торопились, им просто хотелось сегодня идти не быстро, а любоваться природой и друг другом.




Начало смеркаться, а темнота в тропиках наступает быстро. Наших гида и портера все не было. Мы начали сильно беспокоиться. Так как не знали где и как нам ночевать в такой непредвиденной ситуации. И только в начале седьмого, когда солнце село окончательно, но можно было еще ориентироваться по темным силуэтам деревьев, появились веселый Франк и что-то напевающий Омар. Они провели нас к лагерю – очередным двум индейским домикам, который, как оказалось, расположился всего в двухстах метрах от нашего места ожидания. 
При свете фонариков мы быстро поставили палатки и стали ожидать когда приготовится ужин.

Точка №6. Цирк
По мере продвижения к закату, пески вокруг меняли тональность. Желтые и оранжевые сменились кирпично-красными, как будто кто-то растолок тонны кирпичей и раскидал по огромной поверхности пустыни. Структура песка тоже изменилась, он стал плотнее и более крупным. Зато ходить по нему стало намного легче.




Наконец, мы въехали в очень странное место. Огромную относительно ровную площадку со всех сторон окружали высокие, узкие, словно ножи скалы. Сами скалы были иногда настолько причудливой формы, что в них угадывались различные фигуры. Например, запомнилась одна – почему-то мы решили ее назвать «Человек с ружьем», или это название отложилось только у меня в голове. 


Мы проехали одну «арену», пробравшись через неширокий проход. За ней оказалась другая, потом еще одна, и еще. Наконец, когда мы уже тихо повизгивали, рассматривая пейзажи вокруг, джипы остановились для ночлега. 
Место выбрали в конце небольшой «арены» под огромными столбами и красной дюной. 








Мы поднялись на ближайшую плоскую вершину, чтобы оглядеться. Вокруг, насколько хватало глаз, на горизонте вздымались одинокие и не очень каменные столбы. «Долина одиноких членов», - родилась новая ассоциация. 




Но, с другой стороны, площади «арен» были слишком большими, и глаз видел гораздо больше, чем можно было снять. Мы добросовестно походили до заката, который также оказался каким-то невнятным, так как солнце просто упало, за высокие скалы.








Зато мы увидели впервые много различных следов животных, в том числе были отметины лис и каких-то не крупных копытных, может, это были муфлоны, или еще кто-то со сходными размерами.
Утром, ситуация повторилась. Ходишь по кругу, как цирковая лошадка, а понимаешь, что фотать-то и нечего. 








Почти все повторялось, и кадры походили один на другой как близнецы. Единственное открытие, которое мы сделали – это безымянная могила, мирно покоившаяся в небольшом удалении от основной трассы редких джипов.








Когда вернулись в лагерь, Дима и Аня уже там были, и высказали свое мнение, которое полностью совпало с моим и Вовиным. В целом место интересное посмотреть его стоит, но останавливаться здесь на ночлег для фотографирования восхода и заката, - смысла нет никакого.

Рассказик №4. Заготовка дров Тадрарте
Туареги – люди, весьма ценящие традицию, и, думаю, что будь их воля, передвигались бы по пустыне на верблюдах и пешком, а не на джипах, которые они используют, только потакая прихотям заезжих туристов. Так и со всем остальным, если есть возможность не менять традиций – они не будут изменены, и наоборот. Т.е. русская поговорка: «Со своим уставом в чужой монастырь…» - здесь вполне уместна, и переубедить их просто невозможно. К такому повороту судьбы мы были морально готовы, проштудировав отчеты и по Ливии, и по Алжиру. 
Например, про выпечку хлеба, я уже писал вкратце. Про приготовление чая шикарно написано у Наташи (Tattac). Позволю себе процитировать:
Примерно то же самое происходило с заготовкой дров. Я уже писал, что туареги приехали за нами в аэропорт уже со своими дровами, точнее с одной корягой, привязанной к крыше круизера. Я наивно полагал, что этого запаса дров нам должно хватить на весь период нахождения в пустыне, по привычке, не сбрасывая газ со счетов. В своих горах я так и хожу: есть возможность развести костер – развожу костер, если идет дождь, или дрова отсутствуют в принципе, - есть газовая горелка, которая и выручает, чтобы приготовить пищу и чай. У нас в Сибири с дровами, обычно, проблем нет. Есть пихта и кедр почти повсеместно. Горят они хорошо, выделяя много калорий тепла, но и прогорают очень быстро, да еще внутри имеют, так называемые смоляные ходы, и когда огонь добирается до них, горячая смола выстреливает с громким треском. Опять я что-то увлекся в сторону. 
Так вот. Дрова в Сахаре совсем другие. Древесина имеет очень плотную структуру и может гореть продолжительное время. Буквально на щепочках можно приготовить полноценный обед, или ужин (ужин у нас, как правило, был самым плотным приемом пищи), и еще сделать чай по описанной выше технологии, и просто посидеть возле красных углей, поговорить о жизни, о звездах, об аллахе, или об этих придурках туристах, которые свалились туарегам на голову, да еще и требуют остановок возле каждой кучки песка, чтобы обстрелять ее из фотоаппаратов. 
Тем не менее, коряга таяла на глазах, а газ у туарегов отсутствовал, как чуждый пролетариату класс, поэтому мы пополняли запасы дров по мере возможности, да еще и впрок: туарегам придется добираться домой в Таманрассет более четырехсот километров от аэропорта Джанета. Таких пополнений дровяного бюджета нам довелось наблюдать три раза.
Первая заготовка дров. На самом деле, восстановить последовательность действий сейчас трудно. Весь процесс смотрелся исключительно через прицел видоискателя. Случилось это недалеко от Кафедраля. Высокая каменная стена засыпана наполовину абсолютно правильным треугольником песка. Перед ним, метрах в двуустах маячит полутораметровый столбик, изрядно пообкромсаной акации. Сюда уже неоднократно заезжали джипы с потребительскими целями. Древесина такая плотна, что от нее удается отлохмотить только небольшие щепы, но эти щепки вполне удовлетворяют наших туарегов. Повозившись, минут пятнадцать с этим стволом, и получив взамен килограмма три щепы, туареги удовлетворились результатом, аккуратно подобрали всю щепу и сложили на крышу джипа.
















Вторая заготовка дров. По нашей просьбе, после Мул Наги мы все-таки поехали в каньон на юг, туда, где мы видели высокие, словно маяки скалы. Но вскоре дорога свернула на запад и мы стали отдаляться от «великанов», к тому стены каньона стали очень тесными и высокими, заслоняя от нас всю окружающую обстановку. В общем, Ассани был на сто процентов прав, что выразил недоумение нашим желанием поехать в ту сторону, а решительно повернул джипы в Мул Нагу.
По пути мы проезжали много сухих деревьев, но туареги их игнорировали напрочь, но когда показалась сухая акация, - остановка оказалась неизбежной. Они принялись с азартом колотить топором по сухому стволу, за двадцать минут отрубив неплохую корягу. При этом, глаза у них горели, слово у заядлых игроков в казино. Азарт охватил их не на шутку и эмоции выплескивались наружу, несмотря на то, что туареги, как и настоящие индейцы, привыкли прятать свои чувства.










Третий и последний раз. Это был вообще из ряда вон выходящий случай. Посмотрите внимательно на карту. От Мерзуги до точки Цирк не более 15 километров, но после точки «Источник», очень кривая линия на запад. Думаете, что там есть что-то интересное – нифига. Туда мы поехали обедать, потому что, недалеко от «Источника» под деревом нам было «не комильфо» - приспособившись к сахарским условиям, мы попросили Ассани остановиться не под прозрачной тенью акации, а в плотной тени скалы. Весь путь, около пятнадцати километров в одну сторону мы проделали именно для поиска тени от скалы. Неожиданно. Но было очень комфортно и прохладно. Заодно, пока готовился обед, я поднялся по скале на плато и установил, что, коренной берег древних рек, находится на высоте восемьдесят пять метров.






На обратном пути, только начав движение, мы остановились, увидев нетронутую сухую корягу акации. Сулейман так усердно махал топором, что, в конце концов, металлическое топорище погнулось и переломилось, на что туареги только ухмылялись словно дети, а мы поздравили Сулеймана, что он стал вторым Шварценеггером, после Арнольда. 




Теперь у нас точно было дров на неделю с гаком. Можно было путешествовать без беспокойства за горячие питание.

Сначала мы не планировали задерживаться в Каире в начале путешествия. Просто переночевать в отеле, а утром рвануть в пустыню, но жизнь устроена дьявольски интересно, и это обстоятельство вынудило нас с Алмазом затормозиться на пару дней в столице. Все наши планы последних дней перетекли в начало. 
Про каирский верблюжий рынок информацию в лоньке нашел Алмаз, и этим так меня заразил, что его посещение встало на одну ступеньку с поездкой в пустыню.
Итак, все по порядку.
Взяли машину в прокат в аэропорту (Тойота корола автомат, около 40 баксов в сутки) и поехали, примерно в полночь, в забуканный для этого случая отель рядом с Гизой, так как, по карте, оттуда легче всего было добраться до рынка. Название отеля Husa. Пустеющие дороги полуночного Каира приветливо светили огнями, пешеходы невозмутимо перебегали перед самым носом, с моста через Нил заядлые рыбаки забрасывали удочки (что они пытались поймать в полночь – непонятно). Сначала все шло гладко, но затем все встало на свои места – мы в арабском мире, со своими законами и правилами. Забитые в навигатор, координаты отеля из booking.com оказались, мягко говоря, неточными. В том месте, где по мнению навигатора должен быть отель – сидел мальчик. На все вопросы, где же наш отель, он пожимал плечами, хотя было видно, что искренне хотел помочь. Через несколько минут сдохла батарея автомобильного навигатора (от стандартного прикуривателя он не заряжался – там перегорел предохранитель, а ночью на каирских окраинах его искать в незнакомой машине и менять было не интересно – кайфа в этом занятии точно бы не поймали), а в моем карта Каира отсутствовала. Пришлось выбираться на ощупь. Примерно часа через три мы нашли свой отель и заселились в нем. 
Утром, ожидая завтрак, мы заменили предохранитель, и теперь наш навигатор по Каиру работал исправно. Но проблема координат осталась. Как доехать по улицам Каира из одной неверной точки в другую, по старой карте – вот главная проблема. По карте нам надо было ехать на северо-запад (по прямой около 20 км), но автонавигатор упрямо гнал нас по объездной дороге на северо-восток, пытаясь спихнуть с автострады за ее обочину. Самое ужасное было то, что там не было ни разворотов, ни съездов – просто поток машин в обоих направлениях, ограниченный с обочин бетонными заграждениями. В общем, кто был в Каире, тот поймет, а кто не был, но хочет испытать автоэкстрим – милости просим в Каир.[googlemaps]http://maps.google.ru/maps?f=d&source=s_d&saddr=Al+Ahram%2F%E2%80%AB%D8%A7%D9%84%D8%A7%D9%87%D8%B1%D8%A7%D9%85%E2%80%AC%E2%80%8E&daddr=%2B30%C2%B0+8'+28.03%22,+%2B30%C2%B0+59'+45.73%22+(30.141119,+30.996037)&hl=ru&geocode=FfS7yQEdnaPbAQ%3BFb_qywEdRfbYAQ&mra=prev&sll=29.996849,31.174146&sspn=0.007517,0.013937&ie=UTF8&ll=30.068203,31.207695&spn=0.240371,0.445976&z=12[/googlemaps]  На треке – самая крайняя точка северо-западного аппендикса и есть верблюжий рынок.
Когда же мы, наконец, плюнули на все сообщения навигатора развернуться, или повернуть направо, а просто поехали в направлении обозначенной точки, стало легче. Дорога пролегала вдоль канала, с одной стороны, и бесконечной помойки, с другой. На помойке жировали цапли, удоды и бараны. Причем, если птицы пытались найти объедки, то последние – жрали все, что в рот попадет – любой мусор шел в дело, точнее в пищу.
На одном из перекрестков главная дорога повернула направо, и мы уже было сунулись туда, как вдруг, облако пыли преградило нам дорогу, и мы предпочли остановиться и осмотреться, что же там происходит. Из облака вырисовались силуэты гигантов, и огромное стадо верблюдов, погоняемых криками и палками, на крейсерской скорости проследовало мимо нас на левую дорогу. Улыбчивые погонщики приветливо махали нам руками и пробегали мимо. Мы ждали не меньше получаса, пока прогонят верблюдов, и только после этого смогли поехать в том же направлении.
Редкие домики слева сменились глухим забором, а густорастущие придорожные деревья – огромной, насколько хватало видимости, дымящейся помойкой. В лоньке так и было написано, что мало кто из туристов сможет выдержать сильный неприятный запах. Но это относилось к самому рынку, а не к близлежащей территории. На помойке было все: и городские отбросы, и дохлые верблюды, и живые цапли с воронами и баранами, и едкий бело-сизый дым. Картина урбанистического апокалипсиса. В довершении всего – все пробежавшие мимо нас верблюды скопились на обширном помоечном пустырьке и резко контрастировали с общим видом. За поворотом дороги показались ворота рынка. 
Из отеля мы выехали около семи утра, приехали на рынок уже после одиннадцати.















Мы въехали вовнутрь и поставили машину возле ворот, вышли из нее и направились к группке сидящих аксакалов, попивающих чай и курящих кальян. Оказалось, что это такая общественная касса, практически – общак местных продавцов. Стоит вход двадцать пять фунтов, плюс билет на камеру еще десять. Главный аксакал оторвал нам билетики и сказал, чтобы чуток отогнали машину, так как на проходе ее могут затоптать верблюды. Выполнив его просьбу, мы отправились на охоту. 





Рынок представляет собой длинную улицу, шириной с небольшую площадь. Справа и слева которой возвышаются, местами полуразвалившиеся загоны из кирпичей, замешанных на сырой глине и соломе. Местами, возле загонов, в теньке установлены лавочки для страждущих прибиться по кальяну и чайку. Под ногами хрустит пожелтевшая солома, часто и обильно уплотненная верблюжьим навозом. Тут же путаются под ногами куры и, изредка, козы. 





У самого входа, в левом углу организованы постирушки и, что-то типа общакового кафе. В остальном улица пустынна, но так она выглядит только на первый взгляд. Не успели мы пройти и нескольких метров, как она наполнилась непонятно откуда взявшимися людьми и верблюдами. Одна парочка: мужичок и подросток, особо усердствовала перед нами. 







Они повели нас в загон и показывали, по их мнению лучших верблюдов. Чем отличаются лучшие от не самых лучших, я не понял, зато удалось сравнить качество зубов у мужичка и верблюдов: у последних они были намного лучше.





Нас, наверное, приняли за покупателей, несмотря на наши фотокамеры, и не желали отпускать без покупок. Мы уже не знали, как от них отвязаться, а они выискивали в загоне все новых и новых экземпляров, один краше другого. Алмазу удалось все-таки скрыться по-английски, так, что даже я не заметил его исчезновения: сказалась долгая военная практика – сделал диверсию и отвали незаметно. Под конец, мужичок бросился целовать верблюдицу в десны, за что получил от меня пару фунтов. Он не просил, не требовал, я ему просто дал, за то, что сделал с его помощью несколько интересных кадров. 
Так мы и передвигались вдоль улицы, перебегая с одной стороны на другую, от одного загона к другому.

В одном месте купленных верблюдов загружали в грузовик, и уже привязанных, мирно сидящих на дне кузова нещадно колотили, непонятно зачем, палками. Здесь же насильно поили водой другого верблюда.
Напротив обосновалась военно-полевая кухня: в огромном танке пекли батат.
Рядом, стадо перегоняли из одного загона в другой.
Чуть дальше рыночный ветеринар при помощи мужичка пытался сделать укол пугливому верблюду. Тот отбивался и хрипел, пришлось позвать на подмогу третьего мужичка, которой стал держать животное за короткий хвост.
В целом рынок произвел огромное впечатление. Для всех посещающих Каир – можно рекомендовать это место.
 
PS. Надеюсь, Алмаз дополнит своими соображениями

27 апреля. Годж и Банжи.
Сбор был объявлен в пять - сорок пять утра. Собралась приличная толпа, около сорока человек. Организаторы подошли только в шесть. Была сделана перекличка: каждый из участников подошел и высветил себя в записном листе маркером. Кто-то действительно собирался прыгать, а кто-то поехал отдыхать в The Last Resort, расположенный недалеко от границы с Китаем. Нас провели в два автобуса. Все разместились достаточно вольготно. Я один расположился на двух сиденьях. Второе я занял под свой рюкзак с фотиками. Ехали мы на юго-восток, через Бактапур. По пути сделали остановку для перекуса за свой счет, а затем простояли больше часа в пробке, из-за того, что произошел какой-то несчастный случай, потому что мимо нас на полной скорости с мигалками промчалась карета скорой помощи. 





Приехали в The Last Resort. Очень приятное место. Это какой-то курорт в Гималаях. Там есть и массаж, и спа, и уединенные домики… Все что нужно человеку отдыхающему – там все есть. Мост, с которого предстояло прыгать – это, как обычно в Непале – подвесной мост, но он дополнительно растянут металлическими канатами для меньшего раскачивания. Но это его не спасает от колебаний, а во-вторых, он слегка накренен, градусов пять-десять по течению реки. Когда кто-нибудь идет по нему небольшая амплитуда качания все равно происходит и во время прыжков его просто закрывают для передвижения. Непальцы, чтобы попасть в свою родную деревню терпеливо ждут, пока группа отпрыгает свое и можно будет перейти на другую сторону.



Итак, мы перешли мост, прошли в The Last Resort, в ресторане нам предложили по напитку, затем состоялся короткий брифинг, и, поскольку я записался сразу на два прыжка – годж и банжи, то я оказался и в первой и во второй группе. 



Первая группа прошла на мост, и я встал за огороженным барьером. Снимать оттуда практически невозможно. Я сделал только несколько кадров, как выкрикнули моё имя, я отдал камеру на сохранение и меня начали пристегивать. Первый прыжок – годж.
Когда сидели в ресторане, - я дико волновался: у меня потели руки, пересыхало горло, я не знал куда себя девать, а здесь, как пришли на место, как меня подцепили в беседку, - все волнение пропало, я даже не сосредотачивался ни на чем. Просто подошел к черте. Единственное, что меня напрягало – это вес троса, который тащил меня против моей воли в бездну. Я хотел разбежаться и полететь, как в Зимбабве, но руководитель прыжков настойчиво ставил свою ногу сзади моих, чтобы я не сделал ни шага назад. А трос все тащил меня вперед и вниз. Я отклонялся назад и пытался отступить для разбега, но нога мастера ставилась упором, мешая сосредоточиться. Еще отличие от Зимбабвийского прыжка в том, что там трос закреплен чуть выше уровня прыгающего, он не так сильно тянул вниз и можно было разбежаться. А тут, я просто сорвался в пропасть, потерял равновесие и стал заваливаться на левый бок. Я схватился за трос, помня о содранной коже в Зимбабве, когда трос сильно ударил меня по лицу, и начал быстро перебирать ногами, ища опору. Опоры не было. Бурлящая вода на огромных камнях быстро приближалась. И вот здесь пришел первый кайф. Я почувствовал полет.



160 метров свободного падения! Сознание успевает отринуть все мысли, все на чем можно сосредоточиться, заострить внимание. Тело растворяется в воздухе и мягко плывет над деревьями. Миг превращается в сотню лет и его надо умело прожить. Почему-то все прыгали с диким ревом, то ли от восторга, то ли от страха. Я прыгал молча. Не произнося ни звука. Зато сколько сразу в этой вечности возникает звуков, и их можно услышать, почувствовать, погладить.
Трос натягивается и начинает раскачиваться вдоль ущелья. Через пару минут меня ловят поперечным тросом и подводят к берегу. Я опускаюсь на землю, и поднимаюсь по тропе наверх. Почти двести метров я преодолеваю на одном дыхании, немного вспотев от жары. Я подошел к краю моста и попросил, чтобы мне вернули камеру, оставшуюся на сохранении. Как только это было сделано, я отправился на view point и попытался пофотать прыжки. Не то! Слишком далеко, а склон быстро скрывает полет прыгающего.







После того, как первая группа отпрыгала, был сделан небольшой ланч с шведским столом. Фрукты. Овощи. Какое-то кари. Вкусно. В перерыве показывали прыжки первой группы на видео. 
Позвали вторую группу. Это, те чей вес свыше 76 кг. Соответственно банжи я прыгал именно здесь. Мой прыжок был одним из первых. Волнение ушло еще с первым прыжком. Я подошел к краю, расправил руки и полетел. Ощущение полета ни с чем не сравнить. Это чувство абсолютной свободы. Во всех плоскостях тебя окружает воздух. Полет длится медленно-медленно, как будто плывешь в толще воды. Кажется, что можно махнуть рукой и полечу в сторону, изогну тело и взовьюсь к облакам или нырну под мостом. Жгут нисколько не стесняет движения, его не видно, о нем забываешь. Я не закрываю глаза во время прыжка, я смотрю по сторонам на проплывающие мимо ветки деревьев и камни скал, я вижу как приближается вода в ручье, как медленно текут ее воды. Птицы завистливо смотрят на меня, я им подмигиваю и продолжаю полет. Наконец, жгут натягивается, падение и без того медленное, тормозится все сильнее. Я достигаю нижней точки и снова взлетаю вверх. Кайф! Вниииииз! Ввееееееерх! Вниииииз! Ввееееееерх!



Жгут постепенно успокаивается, меня спускают все ниже, подцепляют багром и подтаскивают к берегу. Аттракцион окончен. Укладывают на кушетку и отвязывают от жгута. Пьяный от восторга я поднимаюсь наверх. Старик в деревне узнает меня и приветливо машет рукой, показывая пальцами «два раза». Я ему отвечаю улыбкой и изображаю летящую птицу.



На диванах сидят отпрыгавшие. По ним видно, что поток эмоций их уже оставил. Они, приняв позу дохлого бегемота, молча посасывают пивко из горлышка. Надвигается вечер. Слегка пасмурно. Белесые облачка бегут от китайской границы. Присоединяюсь к бегемотам и посасываю сок из стакана.



Вторая группа отпрыгивает очень быстро, и нас зовут в автобусы. И вот с полными салонами автобусы начинают разворачиваться на узкой дороге, одна сторона которой примыкает к скале, а вторая срывается в пропасть. Задние колеса автобуса расположены ближе к середине, и они не доезжают края обрыва всего несколько сантиметров. Получается, что сидящие на задних сиденьях пассажиры нависают над пропастью. Они визжат от страха и восторга. Водила неумолим. Он методично, градус за градусом разворачивает автобус. Это ему удается за 8-10 движений. Этот аттракцион покруче, чем прыжки. Он, наверное, входит в стоимость, поэтому исполняется с пассажирами.
Эта новая партия адреналина вернула эмоции в нашу группу. И все сразу начали рукоплескать отважному водиле, и разговаривать между собой.
До Катманду доехали без происшествий. По дороге остановились для перекуса и я купил себе маленькую бутылочку рома. По моим представлениям ехать оставалось около часа, так что можно было и потерпеть до тайского ресторана, а именно его я решил посетить в последний вечер своего путешествия. 
В Катманду въехали в абсолютной темноте. Дороги не освещались ничем, не горели придорожные фонари, окна домов тоже оставались черными. Мало кто из водителей зажигал ближний свет, так и продвигались наощупь. Люди, как черные призраки бродили по неосвещенным улицам. И только переехав через реку мы добрались до электрических огней.
Сидя в ресторане, попивая вино и ковыряя креветок в супе, я думал о том, что, все-таки, замечательная была поездка, что у меня, пусть получилось не все из задуманного, но я сделал на порядок более сложный маршрут, чем в прошлом году. И я жив. А это – удача. Поеду ли я еще раз в Непал? Наверное, - да. Но это будет не скоро. Может, лет, через шесть. Он притягивает. Горы, просто так не отпускают. Без них мне становится плохо.
Все.
Конец.

26 апреля. Вечер. Фрукты. Лирическое отступление.
Забросив все вещи в отель, и поняв, что чувство аристократического голода меня не покидает, во мне проснулся Винни-Пух, и я стал прикидывать, куда бы мне еще сходить перекусить. Все-таки чувство достоинства и меры пересилило. Было решено купить гранатов, и что-нибудь еще из фруктов, не скоропортящееся. 
Я вышел на улицу и стал планомерно обходить все фруктовые лавки. Продавцы тихонько посмеивались надо мной и показывали друг другу пальцами, мол, вот этот чувак хочет купить наши гранаты по сто рупий, а мы ему не продадим, мы продадим только по сто пятьдесят, или по двести. Но я-то точно знаю! Я покупал, эти чертовы, гранаты без особых торгов в Покхаре за сто рупий! Почему в Катманду продавцы фруктов такие жадные! Продавцы даже чуть-чуть не собирались снижать цены. Тогда я решил обследовать более дальние окрестности.



Я взвешивал средний арбуз, три манго и три граната, у меня выходило 300-350 рупий (120-140 рублей), я просил оптовую скидку, продавец вскидывал в отчаянии руки, говорил, что это только для меня прайс, и так уже оптовый и посылал искать дешевле. Хорошо, что он еще не знает фольклорный русский, а то послал бы по совсем другому адресу. Я картинно разворачивался и уходил. Продавец даже не пытался двигаться в мою сторону и дать дисконт хотя бы пять рупий! Моя гордость не позволяла мне вернуться и купит в предыдущей лавке, где на двадцать рупий было дешевле. Все эти пертурбации напоминали детскую игру. Ну и ладно. Я обошел весь Тамель – безрезультатно. И только, на самом юге, ближе к Дурбар-сквер, мне удалось купить весь этот набор за триста двадцать рупий, но, надо сказать, что все составляющие были очень крупные экземпляры. Я остался покупкой очень доволен и пошел в номер в предвкушении фруктового микса.
Арбузы в Непале возбуждают воображение, потому что все покупают их дольками и едят прямо на улице, роняя сладкий сок на грязную мостовую и слизывая его с локтей длинным розовым языком. Они причмокивают, присвистывают с таким вожделением, что не купить этот полосатый овощ не представляется никакой возможности. Особенно возбуждающе его ели молодые девушки. Их язычок так и ходил по руке вверх-вниз от запястья к локтю, смачивая золотистый пушок на предплечье… М-м-м-м! 
И вот я разрезаю его зелено-полосатую кожуру. Она с треском лопается. Я отделяю свежую красную аппетитную дольку и кладу ее в рот. Ёбт! Ни с астраханскими, ни с узбекскими, этот арбуз, даже в одном ряду, не лежал! В который раз убеждаюсь, что лучшие арбузы в мире продаются у нас на рынке, на соседней улице. Не умеют в остальном мире готовить арбузы. Они не сладкие и не сочные. Говно – одно слово! 
Примерно этими же словами я в пятый или шестой раз ругал манго, купленный в Говно – одно слово! 
Примерно этими же словами я в пятый или шестой раз ругал манго, купленный в Непале. Сравнивать его с тайским, или малайским просто не поворачивается язык. А вот, гранаты – другое дело! Эти фрукты дюже удались! Очень вкусны!!! Рекомендую. И маленькие, и большие, и красные, и белые! Какие любите.

Рассказик №3. Как нас пытались похитить и взять в заложникиКак я уже говорил, поднимались мы по пологому песчаному склону, поэтому в долину, где стоял наш лагерь, мы перевалили метрах в пятистах к северу от него. Неожиданно на прямом пути возникли еще дюны, но они были не высокие, и мы оказались как бы в котле из песка. В этом месте ветер старается вовсю и наметает очень красивые волны. Эффект усиливается тем, что встречаются дюны состоящие из разных песков: например, верх оранжевый, а низ желтый, или наоборот. На склонах лишь изредка росли чахлые травинки. Изредка встречались следы каких-нибудь тушканчиков, или насекомых. 






Мы поднялись на гребень и пошли немного по нему в сторону лагеря. Нас отделял еще одна высокая дюна, и мы решили спуститься вниз к подножию и обойти по долине. 














Только мы сделали первые шаги вниз, как вдалеке послышался рев двигателей. Сначала с Вовой мы решили, что это самолет, но потом увидели передвигающиеся на огромной скорости три точки с северо-запада. Не разглядеть нас было невозможно: две черные кляксы на ярко-оранжевом склоне.
Вскоре, мы разглядели, что это были пикапы, и в кузовах сидел огневой расчет, изучая местность через прорезь прицела современного пулемета. Тут мы вспомнили все: и то, что буквально перед нашей поездкой была в этих местах похищена итальянская туристка, и то, что в связи с частыми инцидентами на границе с Нигером южный Алжир закрыт для туристов совсем на неопределенный срок, вспомнились и сомалийские пираты, и Водопад Виктория, и Гималаи…
Прятаться и бежать было некуда: мы были словно две пальмы на айсберге – абсолютно чужеродные элементы на этой поверхности планеты. 
Мы сделали самое правильное, что можно было в той ситуации: просто продолжали двигаться вперед с той же скоростью, но фотики благоразумно выключили, и внешне старались не проявлять никаких признаков беспокойства.
На пикапах нас очень быстро вычислили, они резко свернули в нашу сторону, увеличив скорость. Одна из машин, взметая столбы песка, понеслась нам наперерез, две остальных по большому кругу поехали в том направлении, куда шли мы. Как только первая машина остановилась, из нее вышел холеный офицер, внешне напомнивший мне офицера в храме Хапшепсут в Луксоре, который разводил конфликт между нами и египетскими фотомоделями, дружелюбно улыбнулся и помахал нам рукой. Наверное, легко улыбаться и махать рукой, когда пулемет в кузове пикапа, под присмотром двух туарегов, также дружелюбно направляется в твою сторону.
Мы ответили на приветствие на английском, и офицер, к немалому нашему удивлению, легко переключился на этот язык международного общения, подошел к нам и пожал руки, только после этого диалог продолжился. Он спросил, откуда мы, и как здесь оказались. Чтобы не провоцировать международный конфликт, мы отвечали честно и с улыбкой на лице. Махнули рукой в сторону дюны, где должен стоять наш лагерь. Тут на гребень выехал один из пикапов и человек оттуда крикнул офицеру, что-то на незнакомом нам языке. Офицер понимающе кивнул, и сделал жест рукой, пропуская нас вперед. Не помню, кто из нас, я или Вова, попросили сфотаться с ним, но он, также с улыбкой, ответил, что это запрещено, и мы понимающе кивнули. Оставшиеся сто метров до лагеря мы прошли, ведя светскую беседу. Уже неоднократно замечено, что слово «Сибирь» вызывает у почти всех людей, кроме америкосов, чувство глубокого уважения. Америкосы просто не знают, где находится Сибирь, и путают ее с Сербией. Офицер, услышав это магическое слово, также проникся к нам уважением и остаток пути мы проговорили о погоде. В лагере нас уже ждали абсолютно спокойные наши туареги и Дима с Аней, которые суетливо метались из стороны в сторону, но их метания никто не ассоциировал с какой-либо агрессией, скорее это просто походило на броуновское движение, а кто будет обращать внимание на броуновское движение малопонятных объектов? На самом же деле, Аня и Дима придумали хитрый план, и пока Дима своей внешней суетой, с размахиванием рук, распеванием песен, пляской вприсядку и матерными частушками отвлекал военных, Аня сделала несколько кадров, как нас вели под конвоем.




Ассани достал бумаги, разрешающие нам находиться на этой территории, и пока офицер внимательно изучал их, ребята в кузовах пикапов приветливо махали руками нашим туарегам, не спуская глаз с прицелов. Было видно, что они не первый день знакомы, и будь их воля, попили бы здесь чайку, но служба ногам покоя не дает.


В конечном итоге мы расстались. С улыбками с пожатием рук и обещаний в вечной дружбе российского и алжирского народов. Похищения не состоялось, но адреналина выделилось предостаточно, и мы, возбужденные сели завтракать с тостами и коньяком.

Часть VIII. Матопос. 
7 апреля 2007 года 
 
После завтрака в пиццерии я прождал Энгельберта около часа, пока тот разыщет автомобиль для поездки в Матопос. Хотелось туда попасть пораньше и провести весь день, но вмешался опять пресловутый бензиновый кризис и мы смогли выехать только в 11 часов. На этот раз Тариро с нами не поехала, а машину (запамятовал какую именно, то ли Surf, то ли 80-й…) вел некто Брюс, а в качестве украшения и повара была Патрисия – очень красивая девушка, лет двадцати двух. 
 

Улыбка, фигура, лицо – все в великолепных пропорциях и располагало к дружескому общению. А еще она меня поразила тем (почти по Задорнову), что умела открывать пиво белоснежными зубами. Патрисия – ндебеле по национальности, ее акцент резко отличается от говора шона. 
В офисе парка Матопос, пока Энгельберт оформлял документы на проезд, к машине подошел начальник егерей, и молча встал возле раскрытой двери. Брюс попросил меня передать ему бутылку пива и я протянул ее с заднего ряда сидений. Брюс немного замешкался… начальник – нет, - он ловко перехватил бутылку, открыл ее и начал пить, потом так же молча отошел. Я только пожал плечами и рассмеялся. На Брюса было жалко смотреть… Наверное, он испытал сильное унижение, но видя мою веселость, тоже рассмеялся. 
Наконец, мы въехали в парк. Тут же появились импалы, которые выскакавали со всех сторон на дорогу и тут же убегали обратно в заросли кустарника. Я сидел по правому борту машины и смотрел во все глаза на них. Вдруг, машина остановилась и Энгельберт предложил мне выйти из нее. Я вышел, и тут моя челюсть отпала: прямо передо мной, по левому борту, стояла великолепная африканская скульптура, высотой метров 30-40. Подступы к ней закрывали колючие кусты акций, но от этого она была еще великолепней. «Мать и дитя», - объявил Энгельберт. «Это естественное образование, которое действительно напоминает африканскую женщину, которая одного ребенка привязала к себе на спину, а второго катит в коляске как европейская женщина». Одно было плохо: набежавшие облачка скрыли объемы этой фигуры и она выглядела плоской на фоне белесого неба. Я взял слово с Брюса и Энгельберта, что на обратном пути мы обязательно остановимся здесь и обязательно пофотаем, так как к вечеру должно было развеяться и небо обещало стать чистым и глубоким. Мы вернулись в машину и поехали дальше. Энгельберт предупредил, чтобы все смотрели в оба – тут много носорогов, и если кто увидит их, тут же останавливаемся. Носорогов мы не увидели, но Энгельберт поднял руку и попросил остановить машину. Он до пояса высунулся из кабины и шумно втянул в себя воздух. «Носорог!» - уверенно сказал он. Мы вышли из машины и медленно пригибаясь к земле пошли в буш. Вскоре мы увидели зебр, вечных спутников носорогов, их сторожей, поскольку у зебр очень чувствительный слух, то носороги ориентируются по их поведению о грозящей опасности, а т.к. носороги, в свою очередь, издают очень резкий запах, который отпугивает хищников, - то и зебрам польза. 
Тут и я ощутил этот запах, и понял, что Энгельберт был прав. Ветер дул в нашу сторону, и мы беспрепятственно подошли к последнему дереву перед полянкой, а на ней, буквально метрах в 10-12 от нас стоял и мирно жевал травку огромный белый носорог. 
 

Сначала я не увидел ничего необычного, но потом, когда тот повернулся к нам немного боком, мы увидели огромную свежую рану. Тут зебры почуяли нас, заголосили и убежали, носорог неторопясь последовал за ними. 
Счастливые мы вернулись в машину. Затем, попетляв, по многочисленным дорожкам мы подъехали к озеру, вышли, и подошли к берегу. Энгельберт предупредил меня, чтобы я держал фотик на готове, но я не воспринял его слова слишком серьезно и … упустил момент! Целая стая крокодилов со всех сторон, подпрыгивая над травой шумно ушла под воду возле берега. И опять стало все тихо и мирно. В воде цвели лилии, по листьям, распластавшимся по поверхности воды, бегал кулик, тростник шелестел под мягким ветерком, облака проносились мимо… Идиллия. 
 

Мы сели на специально оборудованное место, для того, чтобы перекусить бутербродами и пивом (!). Пара скамеек и стол. Все чисто. Никаких надписей, вырезанных ножиком. Приятно. 
Мы еще поездили часа 2, походили по берегу озера в разных местах, но носорогов больше не встретили. 
 

 
Интересно, что вам напоминает эта скала? 

На камнях Энгельберт разглядел какую-то змею, которая быстро уползла. Он очень боялся черной мамбы, поэтому предложил нам побыстрее убраться из этого места, т.к. Матопос – это место, где самая большая (наверное, все-таки в Зимбабве) популяция черных мамб. Я видел в серпентарии в Аруше черную мамбу, которая бросалась на всех, кто проходил мимо, и только толстое стекло останавливало ее броски. Очень агрессивное животное. Поэтому мы не стали себя долго упрашивать и начали движение в сторону выезда. Но мы возвращались теперь другой дорогой, так что сделали большой круг по южной части Матопоса. Теперь нам предстояло поехать в северную часть, чтобы посмотреть на пещеры бушменов. 
По дороге мы заехали еще раз к «матери и дитя», на этот раз с солнцем нам повезло, оно было уже низко над горизонтом, и давало мягкий золотистый цвет с глубоким объемом – то, что надо!
 

 

Нам удалось побывать только в одной пещере бушменов, а их там несколько, так как поняв мои требования к закатам и восходам, как оптимальному освещению для фотографии Энгельберт пообещал, что покажет мне нечто удивительное, мы не стали заезжать в другие. 
К этой пещере, даже, скорее, гроту вела небольшая тропа, метров двести, поднимающаяся на верх. 
 

С потолка грота сочилась вода и скапливалась в небольшом водоеме (язык не поворачивается назвать эту чистую вкусную воду лужей). А стены были разрисованы животными и сценами охоты. 
 

Маленькие бушмены строили специальные настилы, чтобы рисунки были как можно выше их роста. Не хотелось портить вспышкой сочные краски древних рисунков, а штатив я забыл в лодже. Я нашел какую-то сухую палку и приспособил ее под штатив, но все равно много кадров оказалось не в резкости из-за шевеленки. Мораль: сам балбес, взял с собой штатив в другое полушарие – не забывай его в лодже!
 

Затем мы поехали в то чудное место, которое обещал Энгельберт. Дорога сначала шла между холмами, потом поднялась на вершину и мы оказались у мемориала Сесилу Джону Родосу. Служащий хотел нам подробно рассказать о детстве, юности, годах возмужания, деятельности и прочих заслугах Родоса, но я попросил его это сделать потом, и мы поднялись по тропе на самую вершину холма. Вершина представляла из себя огромный монолит, похожий на половинку от мяча, на самом верху которого лежали огромные валуны.
 

 

 

Это было потрясающее зрелище!!! Но еще больше меня поразило то, что между этими валунами в этом самом скальном монолите была выдолблена могила, как потом оказалось не одна, а целых три! Заходящее солнце, чистое небо, красивейший пейзаж. Отличное место выбрал этот парень для своей могилы! 
 

 

 

Солнце зашло. Небо окрасилось в розовый цвет, и над вершиной пронеслись три огромные летучие мыши. Бесшумно. Темными тенями. Как души покоящихся здесь уже почти сто лет отважных мужей. Мистика! Но это было так! 
 

Вернувшись в Булавайо мы устроили прощальный ужин в ресторане, так как завтра мы уезжали в Масвинго и там должны были расстаться. 
День более чем удался!

9 апреля. Днёвка в Базовом лагере

Всю ночь валил снег. Палатку с трех сторон он завалил на треть, а со стороны изголовья до половины. Ночью ко мне пришла горняшка. Большую часть промучился головной болью. С Николаем, вроде, пока все в порядке. По крайней мере, - он не признается. Утром он заставил меня выпить 4 капсулы гипоксена. Боль прошла.
Снег тихо шлепается на тент палатки, небольшой ветер надувает сугробы. Весь лагерь как будто вымер. Никому не хочется в эту сырую погоду вылезать наружу. Неймется только Грегу. Он с утра уже облазил все палатки руководителей экспедиций, а в нашем округе их три: индийская, турецкая и польская. Чуть дальше, ближе к перевалу, на других островках видны еще две группы палаток. 
Мы вскипятили чаек, набивая котелок снегом. Благо даже из палатки вылезать не надо. Просто зачерпывали кружкой из тамбура.
- Good news! Good news! – пробрался Грег в нашу палатку с протянутой кружкой для чая.



Все альпэкспедиции оснащены отличной связью и имеют всегда свежие новости о погоде. Вот, что выяснил Грег. Сегодня весь день будет идти снег, температура, около 0°С. Ночью он прекратится. Прояснится, но станет очень холодно. А завтра будет отличный день, за который большая часть снега должна растаять и открыть перевал. По сведениям альпинистов спустившихся с верхних лагерей, западная часть хребта вся в облаках, а со стороны Калигандаки – отличная солнечная погода. Значит нам предстоит только один сложный переход: через Французский перевал. Дальше будет проще.
Стали держать военный совет, заедая горячий чай припасенными сушками с гематогеном. Решили провести в Базовом лагере не один день, а два, подождав, пока все растает, и можно будет продолжать путь. Если возникнут сложности с дальнейшим переходом, - забить на восхождение на Дампус и спускаться к Марфе. От сюда до Марфы 3 дня пути.
Позвали Хема и объяснили его просунутой голове наши пожелания. Он согласно кивал головой. 
Периодически снег переставал идти, и можно было чуть оглядеться. Один раз мы даже увидели клочок голубого неба размером с банкноту.



Во время таких прогулок в трех метрах от палатки мы осмотрелись. Оказывается, Базовый лагерь Даулагири расположен таким образом, что ледник, сползающий со стороны Французского перевала, и ледник, сползающий со стороны Даулагири, встретились в этом месте и выдавили небольшой каменистый гребень. На нем-то и притулился лагерь.
В основном, весь день кисли в палатке. Я слушал аудиокнигу «Похождения бравого солдата Швейка», Коля – дрых, иногда просыпался и уточнял свое местонахождение по gps.



Делать абсолютно нечего. Вся надежда на завтрашний день. Даже, если не сможем идти дальше – полазаем вокруг лагеря, пофотаем. 
От безнадеги начали придумывать себе, что будем делать в Покхаре, когда вернемся туда, пройдя весь намеченный круг. Коля предлагает утопить город в разврате. У меня желание гораздо скромнее: я хочу уехать на противоположный берег озера и устроить пикник. Сварить уху, пожарить шашлычки, заесть все это арбузом, виноградом, другими фруктами и выпить две, лучше три или четыре бутылки того отличного австралийского. Грег начал вспоминать, как он здорово готовит стейк у себя дома, по его собственному рецепту: он очень тонко отрезает куски мяса величиной со сковородку, главное, чтобы они не были толще 5 мм, чтобы светились на просвет. Маринует в специальном маринаде несколько минут, а затем кидает этот кусок мяса на решетку, дает ему «задымится», и тут же переворачивает. Стейк готов!
Всё! Потихоньку сходим с ума! Тоска пробирает до костей Самое печальное, то, что все это понимают, поэтому так грустно, нарочито громко смеемся…
Сварили гречку. Поели ее без удовольствия. Скорее восполняя вчерашние потери калорий, чем готовя организм для дальнейших событий.

8 апреля. Переход в Базовый лагерь Даулагири



На военном совете было решено, что, поскольку идти придется долго, выходить надо рано. Не позже шести утра. Мы в пять уже были готовы: начинали варить гречку и собираться. Без двадцати минут шесть я допивал последние глотки чая и завязывал рюкзак. Коля действовал симметрично. Зато наши портеры под руководством Хема ждали свой далбат и чесали яйца. Грег тоже не знал чем заняться, поэтому мы вскипятили еще воды и заварили в термосах чай. Портеры и не думали торопиться. Только потом я понял, что они страшно очковали, что они ждали, пока более опытные на этом направлении французские гиды поведут свою группу, а мы пристроимся в хвосте. Возникшие трудности сможем преодолеть по следам французов.



Наконец, первые французские портеры с гидом потихоньку потянулись вверх по тропе, туда, где мы вчера обнаружили от нее лишь осыпавшиеся останки. «Значит, они знают другой спуск», - подумал я.
Мы действительно вклинились к французам. Пока бабулька и супружеская пара попивали свой утренний кофе, мы уже достигли вчерашней осыпи и, о ужас! Гид спокойно привязывал к нависшему камню веревку. Стоя на краю осыпи, я не видел многих участков, по которым придется спускаться. Они небольшие, по 2-3 метра, но в утреннем сумраке было как-то не очень радостно спускаться по отрицательному склону. 



Сначала привязали одну веревку, потом, ниже, метрах в пятнадцати, где есть небольшая полка и нужно пройти по ней метр-полтора – вторую. Первым спустился французский портер, с привязанными вместе двумя баулами килограммов по двадцать. Баулы, по непальской традиции неслись головой. Как только он смог спуститься?! Голова и шея напряжены грузом и имеют относительные степени свободы. Скорее, свободны в своем вращении только глаза. Подошвы ботинок перемотаны веревкой, потому как еще года два или три назад отклеились, а приклеить их влом. Но, надо отдать ему должное, - спустился он довольно быстро и ловко, чем вселил в нас дополнительную уверенность. 
Следом спускался портер Грега, затем Гаган, Грег, Коля, я и замыкал Хем. Спуск вниз – это сорок пять метров близких к вертикальным участков с постоянно осыпающейся поверхностью. Вам приходилось спускаться по веревке с шестнадцатиэтажного дома? Я делал это впервые. Веревкой пользовался всего второй раз в своей жизни, первый был три дня назад – но там, перед Богхарой это были детские игры, по сравнению с этим спуском. Адреналин начинал закипать в жилах, но не успев достигнуть своего апогея – успокаивался: спуск начался, а когда занимаешься делом, а не играешь в игрушки – адреналин быстро приходит в норму. Нужно просто заставить себя сделать первый шаг, а дальше в дело вступает холодная голова. 



В общей сложности спуск, от привязки веревки, и до спуска Хема, занял около часа. Удостоверившись, что никто не пострадал, мы двинули вперед по морене. Собственно в самой морене ничего красивого нет: грязный холмистый снег, чем-то напоминает апрельские городские пейзажи у нас, когда слежалый и подтаявший снег еще не вывезли за пределы города, и на нем выступают различные вытаявшие предметы. Вот и здесь все было аналогично. Грязно, сыро, неуютно. Посмотрел наверх: все небо затянуто плотными, но высокими облаками. «Скорее всего, солнца сегодня не будет», - угадал мои мысли Грег. «Зато идти будет попроще», - подхватил идею Коля. 
Стали подниматься по склону. Такая же моренная осыпь, только вид слева. Немного положе, чем спуск, зато намного выше, и любое неосторожное движение так же приведет к нежелательному падению до самого низа. Слева нависает скала, мокрая от струящихся ручейков. Под ногами раскисшая глина. Справа в трехстах метрах внизу ревет, уходя под лед Мьягди, вырываясь из когда-то образовавшегося завала камней с девятиэтажный дом. Глядя на эту мощь, все отчетливее осознаешь свою ничтожность перед стихией, что ни горы, ни реки, ни льды не прощают обид и бахвальства. Любой твой шаг может стать для тебя последним, особенно, когда стоишь на вершине и орешь как полоумный: «Я сделал это!!!» Гораздо уместнее молчать, и широко открыв глаза радоваться, осматривая пройденный путь и предстоящий: «Я вижу это!!!» - мне кажется – это и есть верх счастья. 





А сейчас, - вперед, дальше. Обогнув этот завал, мы попали в чудесную долину, чем-то напоминающую долину деревни Тал на аннапурновском треке. Такая же широкая, с вертикальными стенами и бутылочными горлышками входа и выхода. 







Подошли к старой стоянке на берегу реки. Землистая почва, на которой удобно устанавливать палатки, но следов от них не было видно. Хорошо заметен только выложенный из камней очаг, где на газе, защищая огонь от ветра плоскими вертикально стоящими камнями, трекеры готовят себе пищу. Я спросил у Хема: «Это Швейцарский лагерь?» - получил отрицательный ответ. Осмотревшись вокруг, понял, что стационарный лагерь в этом месте разбивать, не совсем выгодно: в сторону Даулагири нужно преодолевать либо вертикальную километровую стену, либо идти вверх по тропе и оттуда делать бросок через перевал наверх. Какой тогда смысл разбивать здесь Базовый лагерь? Но здесь протекал небольшой чистый ручеек, и удобно из него брать воду для чая. Видимо, это и была «чайный» лагерь перед выходом на основной ледник.







Мы попили по полкружечке чая, разливая всем из нашего термоса. У Грега оказались припасенные карамельки. Солнце так и не показывалось. 



Впереди маячил трехсотметровый язык ледник. Тропа поднималась по нему. Собравшись, пошли вверх с наименьшей скоростью и взяли подъем с первого раза. Присели передохнуть возле турика. Я приклеил наклейку на этот турик, подавая знак Сергею, который здесь должен был пройти следом за нами через две недели. 



Пока этот отрезок пути мы шли впереди французов, но сверху увидели, что они нас нагоняют постепенно. Да и ладно. Мы идем со своей скоростью, снимая по дороге то, что интересно. А вокруг такая красотища!!! Черные километровые отвесные скалы, оставили между собой лишь узкий проход, по которому не спеша ползет ледник. Юго-восточный склон ущелья почти голый, на нем лишь изредка видны белые отметины льда, словно на птичьем базаре – там, где в теплую погоду оживают водопады и водопадики. Северо-западный склон, напротив покрыт многодесяткометровыми ледниками с серым, голубым и фиолетовым льдом. Часто слышны камнепады. Несколько раз видели сходы лавин. Хорошо еще, что ледник «вымыл» по краям ущелья глубоки впадины и все лавины и камнепады скатываются туда. 









Стал немного посыпать снежок. Наши портеры немного обогнали нас и присели невдалеке. Когда мы подошли, то увидели, что они сидят на плоских специально выложенных камнях с небольшими бортиками. Здесь явно ставят палатки лагерем. Таких мест было достаточно много вокруг. «Швейцарский?» - поинтересовался я. «Японский», - ответил Хем. Странно, на карте японского нет. Мне пояснили, что Японский лагерь стоит почти на месте Французского, а французский почти разрушен ледником. Остается только верить на слово. Я даже не успел, собственно, подумать над ответом, как мое внимание привлек огромный нависший ледник справа. Длина нависания несколько сот метров, ширина и толщина – несколько десятков. По моим представлениям о законах физики, здесь лавины должны были сходить как у Высоцкого: «одна за одной». Он же висел толстый и самодовольный, любуясь на себя, или подстерегая жертву.



Снег усилился. Видимость постепенно сужалась. Если раньше с французами мы шли обособленно, то сейчас старались держать друг друга в поле зрения. Тупо не хотелось потеряться в этом белом месиве или провалиться в трещину, которых здесь просто дофига. Тем более, что портеры сказали, что далее нет «фиксированной тропы», есть только направление. И все. 
После этого нависшего ледника вышли на удивительную ледниковую поляну. Огромные камни, высотой от метра до десяти поднимались над ровной поверхностью ледника на ножках темно-фиолетового льда. Они выглядели как с другой планеты. Это был полный восторг! Но тут снег повалил с такой силой, что видимость сузилась до нескольких метров, и впереди идущий человек едва угадывался темным силуэтом. 







Положение становилось критичным. У Грега на рюкзаке висели пластиковые высотные ботинки. Он решил их одеть, так как снег к тому же был еще и мокрым, сильно охлаждая тело. Так вот за те несколько минут, пока он принимал решение переобуться, в ботинки насыпало снега почти наполовину. Грег с грустью показал нам свою проблему и начал выковыривать оттуда замерзающими пальцами слипшиеся комочки.



Снег перестал так же быстро, как и начался. Поняв, что пугать нас нечего, что мы свои, стихия решила пропустить нас дальше. Тучи внезапно исчезли вслед за снегом. Показалось голубое небо, покрытое красивыми облачками. Впереди на фоне белоснежной горы возвышались вертикальные останцы. Свежий снег припорошил камни, осыпи и трещины. Мысленно все понимали, что поодиночке опасно, но все равно рассыпались веером по всей ширине ущелья. Все равно все друг друга видели очень хорошо. 
Через некоторое время у ледника края постепенно стали подниматься вверх и волей-неволей все опять выстроились в колонну.







Временами трещины и торосы оставляли только одну единственную возможную тропу, но старые голубые и фиолетовые льды трехметровым остроконечным забором возвышающиеся вдоль прохода, создавали фантастическое зрелище. 





После обильного снега с дождем все сильно устали и еле переставляли ноги. Даже самые опытные французские гиды ощупывали тропу впереди ледорубом на предмет трещин как-то вяло. Только для общего вида. Почти все жевали снег. Оставалось еще несколько часов пути. Снег под лучами солнца обильно таял не только на поверхности, но и в складках одежды, куда он забился во время метели. Мы были хорошо экипированы, но даже наша одежда не спасла нас от промокания в таких условиях. Через полчаса промокло все и одежда и обувь, но благодаря мембране, все начало быстро испаряться и мы стали похожи на ежиков в тумане. Не хватило совсем немного. Погода снова испортилась и снежная буря повторилась. Температура упала. Наши тела замерзли и полезли за дополнительной теплой одеждой внутрь рюкзаков. Сейчас главное не переохладиться. На такой высоте переохлаждение может привести к трагедии. 







Видимость снова стала метров 15-20. На ледник опустились сумерки, хотя времени было только три часа. Коля и Хем стали сильно отставать от основной группы. Сначала я старался идти таким образом, чтобы было видно и впереди идущих и тех, кто отстает. Затем, чтобы не потерять окончательно своих, пришлось еще замедлить шаг до такой степени, чтобы усилившаяся метель не заметала окончательно следы, по которым шел. Дорога постоянно делала небольшие подъемы по наветренной стороне и все следы тут же заметались. На одной из таких полок в ложбинке наткнулись на разбитый вертолет. Значит Лагерь где-то рядом. Но, оказалось, что необходимо пройти еще метров пятьсот вперед и около ста вверх и только тогда нам показались первые палатки. 



Я победно вскинул руки, обернувшись назад. Коля увидел мой жест и на последних метрах обогнал Хема.
Палаток в Лагере было так много, что первую новость, которую я услышал, это - что все места для установки палаток заняты. Если найдем что-нибудь – это наше. Прошли вперед метров двести. Из метели возникали все новые и новые палатки. Наконец, нам повезло. На самом гребне, на тропе, соединяющей две части лагеря мы обнаружили три занесенных снегом более-менее ровных участка, где с трудом, но все же можно было кучно поставить палатки. Пока разгребали снег, он насыпался новый. Стали устанавливать нашу палатку и портеры обнаружили на ней небольшую дырку в дугодержателе. Было бы из-за чего поднимать шум, да еще в такой момент! Но возмущению портеров предела не было. Пришлось им тихо намекнуть, что если они не прекратят орать, то замерзнут здесь все к едрени фени. На них это подействовало отрезвляюще, еще и потому, что всегда до этого момента установкой палатки занимались они, не доверяя нам. А сейчас мы сдуру решили им помочь, и в этот момент и обнаружилась дыра. 
Грег справлялся с установкой палатки самостоятельно, но наша уже стояла, и я пошел ему помочь. В этих условиях и сказались все конструкционные недостатки его Bibler'a. Устанавливая дуги внутри палатки, он затащил туда столько тяжелого мокрого снега, что потом выгребал его оттуда какой-то картонкой. Но до конца, конечно, у него это не получилось: пришлось смириться и спать в обнимку с хлопьями снега.



На установленную палатку снег набросился с удвоенной силой и быстро замел все дырки снизу, компенсировав тем самым отсутствие снежной юбки. 
Мы завалились в свою палатку, обложили ее по периметру рюкзаками, переоделись в теплое белье, поставили котелок со снегом и затаились внутри спальников. 
Так закончился наш десяти часовой переход с 3600 до 4700 метров.

"Хоббит" первая и самая слабая книга Толкиена. Поэтому и фильм такой нудный...

скорее, наоборот, там - матриархат  

@Незнайка, а в Сахаре делать нечего, если ты не фотограф, или не собираешься стать туарегом     

Послесловие
Все выдавил из себя последние капли рассказов о поездке. Не серчайте, что получилось как-то скомкано и рвано, что долго писал и не мог закончить. Не знаю почему так получилось, да и не важна психоаналитическая подоплека. Многое уже забылось, но я постарался описать самые яркие моменты нашей недели в Алжире. Если где-то уловили иронию над попутчиками, то это только ирония, а она, прежде всего направлена на меня самого. Мне везет с попутчиками! Они становятся друзьями, чего и вам всем желаю  

Рассказик №6 (Последний). Как я дважды за день стал лохом
Первый раз.
Еще в Стамбуле, по дороге туда, когда мы с Вовой предавались утехами желудка в рыбном ресторане, запивая морепродукты отменным турецким белым вином (не запомнил название), я почувствовал легкое недомогание. Оно усилилось, после того, как мы попали под дождь в районе Голубой мечети, а по прилету в Алжир на глазу вскочил совершенно явственный ячмень. Из медикаментозных средств у себя я нашел таблетки фурацилина, растворил их в половине бутылки воды, и несколько дней старательно промывал глаз этим раствором на каждой остановке. Ячмень быстро прошел, а раствор фурацилина еще долго болтался в бутылке где-то под ногами, пока не был заброшен в багажник и не всплыл в последнее утро на Белых дюнах Эрг Адмера. Но обо всем по порядку.
В это утро мы с Вовой проснулись абсолютно без настроения, без него же отфотали утреннюю сессию и спустились в лагерь. Дима с Аней, как будто бы и не уходили никуда, хотя мы добросовестно их разбудили перед уходом. Они мирно сидели и попивали чаёк, зажевывая его багетом с какой-то помазкой. 
Разговор не клеился. Все старались ограничиваться односложными ответами на простые вопросы. Нет, повторюсь, мне не стыдно было смотреть в глаза своим попутчикам, но с ними было жалко расставаться, жалко было расставаться с пустыней, которая торкнула похлеще целой бутылки коньяка из горла, жалко было расставаться с нашими туарегами… Грустное было утро. 
Чай, кофе, бутерброды… 
Начали собираться. Похоже, что туарегов тоже охватила «древнерусская тоска». Сборы были медленные, основные действия были направлены на сбор вещей, так, что все буквально забыли о дымящемся костерке. И тут я замечаю бутылку со своим раствором фурацилина. Там оставалось немного, не больше двух-трех пальцев. Весь мусор, который образовывался на стоянках, мы складывали в специальные мешки, и везли их с собой, чтобы выбросить на свалках в Джанете. 
Всю логическую цепочку последующих тридцати секунд, я воспроизвести сейчас вряд ли смогу, да и не нужно это, главное – результат.
Я беру бутылку с фурацилином, и, чтобы содержимое ее ненароком не попало в желудок туарегским детям, решил вылить ее прямо в костер, заодно и затушить его. Навсегда. Символическим жестом завершить наше путешествие в Алжир. 
Я тяжело вздохнул, прощаясь со всем тем, что с нами приключилось, отвинтил крышечку и вылил содержимое на угли. Огромный столб пламени объял меня, слегка закоптив лицо. Я замер от неожиданности. Огонь быстро унялся. Аня, Дима, Вова, валялись в лёжку, Сулейман хихикал, Ассани – улыбался, и только Мохаммед цокал языком и раскачивал указательным пальцем. Потом, видимо, заметив на моем лице всю гамму чувств раскаянья из шекспировского театра, тоже махнул на меня рукой, дескать, что с него возьмешь – нетуарег! 
В злополучной бутылке оказался бензин. Откуда! Почему я раньше его не видел там? Непонятно! Я, с виноватым видом, и кошками в душе, под хихики друзей закидал вещи в джип и занял свое место. Было страшно стыдно. Из всех моих попутчиков, наверное, у меня был самый большой опыт полевых путешествий, и так лохануться под самый конец. Зато это происшествие добавило чуток настроения всей группе, и мы поехали витиеватой пустынной дорогой в Джанет весело болтая, как в начале пути.
 
Второй раз.
В Джанете, где мы очутились около полудня, нас застала настоящая песчаная буря. Песок был везде. Он проносился по кривым улочкам, нисколько не заботясь о снижении скорости на поворотах. Мы подъехали к гостинице на окраине, чтобы принять ля душ, кому надо – побриться, привести себя в порядок, чтобы поздней ночью вылететь в столицу. 
К вечеру ветер стих, и народ вывалил на начавшие освещаться улицы. Мужички заняли свое привычное место в местных забегаловках-ресторанах. Мы тоже решили приобщиться к прекрасному, и пожрать от пуза. Курочка у нас была на обед, и на сей раз, мы решили отведать барашка. Выбор едальных заведений в Джанете не велик. Большинство из них сконцентрированы в районе рынка. Ассани честно водил нас от одного к другому, но баранов нигде не предлагали. Более того, сначала вообще не могли понять нас, чего мы хотим, но, самым находчивым из нас оказался Дима, он нарисовал стилизованного барашка на листке бумаги, встал на четвереньки и заме-е-екал. Как только рестораторы поняли, чего мы хотим, последовали широкие жесты руками, дескать, нет сегодня барана, приходите, гости в четверг (дело было в пятницу). Мы говорим, что не можем, что сегодня улетаем и вернемся не скоро… Рестораторы продолжали разводить руками, не рыбный день сегодня и все тут! 
В общем, заказали мы какой-то еды, и пошли с Аней по местным прилавкам купить чего-нибудь поесть к еде, которую заказали. Купили цветной капусты, пива, помидоров (братцы, какие там помидорчики, ммммм!!!), фруктов, в довесок, продавец посмотрев на исхудавшую во время поездки Аню, подарил ей луковицу, со словами: «Ешь, Буратинко, это тебе папа Карло передал, а то совсем на наших женсчин не походишь…»
После ужина смотрели фотки, которые Дима с Аней отсняли и сбрасывали на ноутбук.
Когда совсем стемнело, мы поехали в сторону аэропорта. Вылет в час с чем-то ночи. В здание аэровокзала запускают за час. Наш джип съезжает с асфальта и останавливается за ближайшей дюной. Мохаммед готовит чай. Наш последний, настоящий туарегский чай. Горький и сладкий одновременно. Молчим… Долго. Тишина… Изредка тишину прошептывает БГ – Дима слушает музыку на айподе… Пора!
Подъезжаем к аэропорту, выгружаем вещи, проносим их в здание, обнимаемся поочередно с туарегами. Еще чуть-чуть и навернутся слезы на глазах…
Вова кричит мне, чтобы я дал ему свой паспорт, чтобы зарегистрироваться на рейс. Отдаю и продолжаю укладывать вещи в сумки.
Вдруг, слышу: «Дима, тебя не хотят регистрировать на рейс!» - Растерянный подхожу к стойке, протягиваю им свой распечатанный на принтере билет. Глаза красные от недосыпания и расставания с туарегами, вид максимально жалостливый. Молодой алжирец сочувственно смотрит на меня, потом на билет, и говорит: «А вы должны были улететь еще вчера!»
Блин!!! Как же так!!! Когда мы собирались в поездку, то оговаривали сроки, что прилетаем тогда-то, столько-то там, и потом вылетаем!!! Лоханулся по полной! Не учел, что рейс выполняется не в тот же день, а ночью следующего дня!
Наверное, у меня был очень жалкий вид. Я начал мысленно подсчитывать наличные. От силы, набегало долларов (!!! Не евро) сто, не более. Ребята бросились меня успокаивать, мол, не горюй, поможем всем миром твоей беде, снимешь в Стамбуле деньги с карты и вернешь. Молодой алжирец, видя что я все это заварил не со зла, а токмо по неведению, сказал: «Вы только не волнуйтесь, сейчас я попытаюсь все уладить!» - и куда-то ушел. Его долго не было, потом он выходит сияющий с новым выписанным билетом. Без доплаты!!! 
Уж не знаю, что подвигло доблестные алжирские авиалинии поменять мне бесплатно просроченный билет, купленный по самому дешевому тарифу, но факт, и против него не попрёшь!

Marpha – Ghasa (Гхаса)
 
Дистанция – 25325 м
Общий подъем – 275 м
Общий спуск – 815 м
Высота над уровнем моря – 2010 м
Время в пути – 10ч 20мин
Время отдыха – 3ч 15мин 

Побродив рано утром по чистым улочкам Марфы, и осмотрев храм и рассветные крыши, мы продолжили свое движение. 
 

Окрестности Марфы бесконечно красивы, но эту картинку дорисовывает мозг – все завешено тучами пыли. 
 

Живописные склоны, поросшие соснами, угадываются в смутных очертаниях размытой картинки. Розовые шапки гор висят отдельно от своих оснований, которые смазаны единым мазком с таким же серо-синим небом. Поэтому все наше внимание сосредоточилось не на красоте пейзажа, а на ближнем плане: цветы, ящерицы, камни… 
Почти сразу за Марфой, на пройдя и пары километров, подбежал Крис и, изображая нестерпимую боль в ногах от натертостей, отпросился проехать этот день на джипе. Мол, тут его друг водилой подрабатывает, и приглашает прокатиться на верху. В дороге нам портеры не нужны совершенно. Лишь бы нормально рюкзаки доехали, поэтому мы согласно кивнули, и Крис с Радзу вприпрыжку, абсолютно забыв о больных ногах понеслись к остановившемуся джипу. 
Супруги Дворцовы неспеша оторвались от нас по дороге на приличное расстоянии. Это и понятно: Сергей гляцеолог, а на что смотреть здесь, на этой равнине, где снег давно сошел, и все, что о нем напоминает – это мутные черные воды Калигандаки (Кали – черная). 
 

Мы же идем неспеша, встречаем старых знакомых – это одуванчики вылезли своими желтыми головками над низкорослой травой. С обеих сторон дороги то и дело попадаются кустики, сильно похожие на нашу родиолу розовую, только цветы у нее не лимонно желтые, а бледно-розовые. В камнях на лугу шныряют ящерки, некоторые – приличных размеров. 
 

 

Проходим Tukuche (Тукуче). Такое же пыльное поселение, как и Джомсом. От того радостного чувства, которое у нас было в Марфе, постепенно теряются последние остатки. 
 

 

Отчасти, в это виноваты джипы, снующие по дороге и поднимающие колкую пыль. В общем, после Тукуче мы решаемся свернуть с основной дороги и идти вдоль русла реки по камням. Здесь тоже хорошо видна тропинка, но по ней ходят только люди и караваны ишаков, а джипы не ездят, и это большой плюс. 
 

Кроме того, вскоре тропа сворачивает на склон, и мы уже идем среди сосен по мягкой траве. Туристы совсем подзабыли эти места. Местные жители, попадающиеся нам на пути, внимательно осматривают нас. Но продолжают заниматься своими делами. Женщины собирают плавник, выброшенный на берег рекой. 
 

Дети играют на берегу. Тибетская деревушка из пяти домиков очень живописно расположена в устье каньона уходящего в сторону хребта Нилгири. 
 

Весна в Непале напоминает, скорее, нашу осень. На фоне темной хвои сосен яркие краски красных листьев, где-то промелькнет желтый оттенок, где-то - бурый. Одним словом, - осень, да и только. 
 

Еще одного старого знакомца встретили: на каменистом склоне зацвел бадан. Меня сильно удивляет отсутствие змей на треке. Места для них – лучше не придумаешь, ан – нет, не ползают… 
Перекусили в очередной деревушке томатным супчиком, лепешками, чаем и традиционным яблочным пирогом. 
 

Усталости нет, но накопилась лень, организм поддался всеобщему настрою природы, которая просто отдыхала, укрывшись покрывалом пыли, вдыхая сладкие запахи распускающихся цветов. 
Больше на пути ничего примечательного мы не встретили. После полудня погода совсем испортилась - небо заволокли сплошные тучи, из которых во-вот намеревался ливануть дождик. 
Так, неторопясь мы и пришли в Гхасу. На дороге нас встречал повеселевший Крис. На руках у него был пацан лет трех-четырех. «Наверное, проходя мимо – настрогал в Гхасе потомство», - подумали мы. «Что ж, непальцы тоже люди, им тоже женщин надо… Нормальное мужское дело. Так вот какой жене он звонил насчет партизан…» 
Крис отвел нас в номер и предложил прийти в ресторан примерно через час. В номере: душ, туалет, розетки. Повалялись немного на кроватях. Затем Андрюха не выдержал, пошел искать по деревне дешевую пекарню с булками. Вернулся через 10 минут, пройдя ее насквозь три раза. Кажется, чего-то, все-таки купил. Дождик все рано пошел, завершив и так ленивое настроение – состоянием тоски. Мелкий, острый, противный. Самое оно – напиться. Время близится к ужину. Мы зовем москвичей и топаем в ресторан. 
Темное помещение ресторана в котором стоит один длинный стол уже наполнено народом. Две молоденькие американки поглощают картофельные чипсы и диетическую колу. Мрачный чех сидит напротив нас, уставившись в ноутбук, что он там рассматривает, я так и не понял, - его пальцы так и не прикоснулись к клавиатуре. Попытки с ним заговорить успешно проваливались. Как мы выяснили потом – это известный чешский альпинист, у которого за спиной несколько восьмитысячников. Он ведет шумную чешскую группу, веселящуюся рядом, но сам не принимает в их веселье никакого участия. 
Подбегает веселый Крис. Сейчас он изображает роль официанта. Мы заказываем курицу карри и яблочный сок, - у москвичей осталась еще бутылка спирта, сейчас мы сделаем из нее нормальный напиток. Жаль, что яблочный сок не осветленный, а только что выжатый, с мякотью. Точного рецепта пропорций я не знаю, друзья, которые снабдили меня этой амброзией в Непал, сказали – по вкусу. Ну мы начали действовать по вкусу. Делали это демонстративно, не таясь, притихшие чехи сожмурились, как от оскомины, уставились на нас. Конечно же, получился спирт с яблочной мякотью, которую надо было жевать… А что делать! Полевые условия! Курицу нам все еще не принесли. Подходит озабоченный Крис и говорит, что курицы не будет. Всех съели. Что ж, давай, то, что есть, но что бы побыстрее и по вкуснее! Сияющий Крис говорит: «ОК! Через 15 минут будет!» - ждемс. 
Со школы не могу запомнить, что во что надо вливать. То ли спирт в воду, то ли наоборот. Мне кажется, что каждый раз я меняю позицию, но все равно получается реакция с сильным выделением тепла. Пить такое теплое пойло сразу не хочется. Ждемс. 
Крис пробегает мимо, я его ловлю, и спрашиваю о заказе – уже сильно проголодались. «Еще минут 20 и все будет готово!» - не понимаю я этих жевунов: у них, что время в обратную сторону идет. 10 минут назад – было «через 15 минут», а сейчас уже «через 20»? 
Заказываем местного алкоголя. Этот сильно напоминает яблочный сидр из Марфы. Пьем. Еще. Наконец, Крис приносит еду. Вкусно! Он уже знает наши предпочтения, и постарался на самом деле. Разливаем спирт по опустошенным из-под сидра стаканам. Пробуем. Чехи подозрительно косятся на нас. В общем, теплый спирт с жевательной мякотью оказался не такой уж и плохой. У нас его много! Мы предлагаем сначала чехам. Они не отказываются. Пробуют со смехом, зажимая носы. Довольно трясут головой. Предлагаем американкам с диетической колой. Они долго отказываются… Мы настаиваем, они отказываются, но потом понимают, что отказать русскому выпить с ним, то что можно поджечь – равносильно самоубийству, и они показывают свою дозу на дне стакана на двоих. Одна делает глоток, долго дожевывает мякоть, глотает, кисло улыбается и отдает стакан второй. Та в точности повторяет ритуальные движения первой. Потом они тихо-тихо исчезают из ресторана. А чехи оказались на высоте – наши ребята… Вскоре они принесли свою сливовицу, мы и ее приговорили. Вскоре, из образцового непальского ресторана образовался настоящий славянский базар. Мы говорили на русском, чехи болтали на своем, но все друг друга понимали. Ко мне подсела молодая чешка (или это я проявил инициативу…), я ей рассказывал о своем вояже в Ланшкроун и Прагу, потом оказалось, что она тоже поднималась на Килиманжаро. Нам было о чем поговорить, возможно и не один час… 
В это время, один из портеров чехов подстелил небольшую тряпочку встал на нее на голову, скрестил ноги и впал в нирвану. Другие, собрались в центре зала и устроили другое шоу: они пели и плясали, выводя в круг по одному, - типа, цыганочка с выходом на непальский манер. Перетанцевав всех нас, они решили пойти по второму кругу, но я уже смутно улавливал реальность Сидр, спирт с мякотью, сливовица, кажется, было что-то еще… сделали свое черное дело с моим организмом, не привыкшему к таким возлияниям. Я пошатываясь пошел в комнату, и попытался принять горизонталь. Что было дальше, где был Андрюха, - я не помню, а кое что не желаю вспоминать. Голова еще долго болела завтра на пути в Татопани… 

Muktinath – Marpha (Марфа)
 
Дистанция – 26774 м
Общий подъем – 334 м
Общий спуск – 1332 м
Высота над уровнем моря – 2687 м
Время в пути – 9ч 58мин
Время отдыха – 2ч 57мин 

 

Только на утро, когда начали движение, мы разглядели Муктинат. Город превосходства религии над туризмом. То есть, конечно, туриста здесь уважают, но он стоит на втором месте. На первом – здесь паломники. Их здесь столько же, если не больше туристов. 
 

В отличие от последних, которые спешат снять свои сигнальные перевальные одежды и заменить их более спокойными тонами, первые, напротив, наряжаются во все лучшее – яркое. В основном гостиницы сосредоточены на одном пятачке, выступая единым фасадом на небольшой площади. Здесь же вездесущий «Севен-илевен», но в непальском исполнении. 
 

Утром в ресторане нас выловил сияющий Крис, и сказал, что все, кирдык, маоисты договорились с партизанами из бывшего правительства, и те, в знак благодарности, сложили и сдали оружие. Путь свободен! Гуляй – не хочу! 
Следующим пунктом нашей ночевки мы выбираем Марфу. Далековато, конечно, но даже Крис согласно кивает, говорит, что правильный выбор. Договариваемся, что там и встречаемся. Они с Радзу идут короткой дорогой в Марфу, готовят нам прием, потому как мы собираемся с москвичами нынче кутить (громко сказано, но насколько это возможно на треке)! Сами собираемся завернуть в Кагбени, чтобы во первых, посмотреть город-сад, а во вторых, заглянуть в ту щелочку откуда видны удаляющиеся караваны в сторону загадочного королевства Мустанг. Крис нам советует обязательно попробовать далбат в Кагбени, потому что лучший рис в Непале выращивают именно там. 
 

Все бы хорошо, только сильно мешает розоватая дымка. Пейзажи были бы обалденными, если бы не эта розовая дымка, портящая своим гламурством все в округе. Как говорится: «Видит глаз, да матрица неймет!» 
Основной спуск от Муктината – как раз до Кагбени – около километра по вертикали. Проходим по пути несколько деревушек, и с каждым шагом переходим из самой ранней весны с сугробами, наледью и холодными ночами в весну цветущую, блуждающую на грани лета.
 

По дороге покупаем яблоки и продолжаем маньячить, вгрызаясь в дрябловатую прошлогоднюю плоть сладких плодов. Неожиданно стали проноситься, поднимая клубы пыли, джипы. Народ сидит в них не только внутри, но и на крыше. 
 

В основном – это местные. Мы начинаем понимать природу розовой дымки. Фотик еще по привычке лежит наизготове, но стрелять хочется все реже. Пыль скрипит на зубах. 
 

Подходим к Кагбени. Остается только последний спуск перед самой деревней. На нем трудятся десятка полтора взрослых и играют несколько детишек. 
 

У Андрюхи новый бзык: он хочет сам (!) найти древнего моллюска внутри черного камня. Моллюски стоят от 200 рупий, но денег жалко, и Андрюха идет и колотит все встречные камни, чем и заражает нас. Теперь мы представляем довольно глупое зрелище: трое взрослых (мы и Натаха) подбирают камни с земли и с силой швыряют их о другие камни. Понаблюдав за нами минут тридцать Серега Дворцов вдруг сказал усмехаясь, что мы полные дятлы, и в этом месте никаких моллюсков быть не может. Их можно найти только в русле самой реки Калигандаки, Логически понимаем, что он прав, но азарт захватил нас и, мы продолжаем колотить камни налево и направо. Расколотив один из камней, я на месте раскола нахожу монетку. На счастье! 
 

Входим в деревню. Чем-то Кагбени похожа на Мананг, такая же древняя, но здесь в разы больше зелени и садов. Дома на центральных улочках выкрашены в яркие цвета, что делает их похожими на курортный городок в Европе. 
 

 

Здесь на улицах во много раз чище и все окружение резко контрастирует со всем, что мы видели до этого. В одной из лавок замечаем на витрине бутылку шампанского, и нас посещает мысль: начать кутеж здесь, а продолжить в Марфе. Пока мы обдумывали эту благородную идею, мы обошли всю деревню и вышли на смотровую площадку, откуда можно было посмотреть в сторону истоков Калигандаки, туда, где скрывается королевство Мустанг. 
 

Возвращаемся к той лавке, где заприметили заветную бутылочку, но оказывается, что она у них одна единственная и уже несколько лет стоит на витрине под палящими лучами солнца. С сожалением отказываемся от этой идеи и заходим в ресторан. Надо же попробовать этот самый далбат! Поскольку далбат подкладывают тебе столько, сколько в тебя влезет, то мы заказываем на пятерых всего 2 порции, и периодически просим подложить, то риса, то картошечки, то овощей. На столиках обнаруживаем рекламку, в которой говорится, что именно здесь подают самый вкусный в Кагбени сок из облепихи. Надо дегустировать! Но, оказывается, что сок выпили еще в прошлом году, а рекламку со столов никто не догадался убрать, заказываем тогда яблочный сок и ячий сыр. Сок нам тут же выжали из тех полудряблых яблок. Вкусно, но оставил двойное чувство: сок, и вдруг – сухой! В голове не укладывается. За сыром же, хозяйка сбегала в соседнюю лавку, только у нее он стоил в 2 раза дороже, чем в лавке. Мы просидели здесь более часа, пока кто-то из нас не вспомнил, что в долине Калигандаки в районе Джомсома, который нам предстояло миновать – дуют очень сильные ветры, начиная с 11 часов утра, и все путешественники стараются миновать этот опасный участок до роковой черты. 
Срочно выдвигаемся. Ветер действительно очень сильный, но идти можно, хотя фотики лучше убрать в сумку и постараться герметично закрыть ее. 
 

По пути нам попадаются торговцы сувенирами, непальские всадники из войска Чингиз Хана, а также великолепно экипированный отряд непальских бекпекеров. 
 

Андрюха периодически колотит камни, в надежде раздобыть сувенир. Пока ему не везет. 
Джомсом очень мрачный город вытянулся вдоль русла двумя длинными улицами по обеим берегам реки. По этим улицам как по трубе гуляет усиливаясь ветер. Поэтому все дома снабжены ставнями на окнах. Наши, поменянные в Катманду баксы, подходят к концу, и мы решаем поменять еще. Курс очень не выгодный, поэтому меняю только 300 зеленых. Пытаюсь позвонить домой – безуспешно. Связи – нет. 
Идем дальше в Марфу. Место ночевки – отель «Рита» (не правда ли, - прикольное сочетание) По пути ветер усиливается и нас чуть не сносит с дороги. Деревья, растущие на берегу и склонах имеют явный наклон кроны по ветру. 
 

В Марфе все устроено по-другому. Все сделано правильно. Узкие высокие улочки, многократно изгибаясь, гасят ветер, и внутри поселка ветра нет вообще. Вокруг растут великолепные яблочные сады. Все в цвету! Красота! 
 

 

 

«Рита» расположена не совсем удобно. Это почти самый последний дом в поселке. Зато радушие хозяев и чистота номеров. Превосходят это неудобство. Заселяемся. Мы одни в этом большом, и очень уютном отеле. В нашем номере есть даже душ и розетка. Стоит номер 200 рупий. Внизу в центре находится столовая (в домашнем смысле, а не в общепитовском). Единый длинный стол с установленными вокруг скамейками, покрытыми пледами. Мы покупаем на пробу по бутылочке яблочного и абрикосового бренди, дегустируем – блин (!) вот это , - то, что надо, то что мы так долго искали методом исключения в разных других местах. Стоит бутылочка бренди 150 рупий 0,5 литра. 
Натаха уговаривает Криса пойти с нами в поселок и помочь в торговле при покупке сувениров. Тот соглашается. 
В поселке встречаем группу сумасшедших интернациональных бабулек, которые также присматриваются к сувенирам. Здороваемся, делимся впечатлениями, как старые друзья. Они нам показывают сувениры, которые купили в одной лавке. Спрашиваем цену. Крис отрицательно качает головой, мол, очень дорого. Что ж, идем торговаться сами. Мы с Андрюхой первый раз прицениваемся к сувенирам, оставив этот обязательный ритуал на возвращение в Катманду, но москвичи, особенно Натаха, заражают нас этой болезнью прямо в Марфе. 
 

На наши вопросы о цене той или иной безделушки Крис дает экспертный совет. Иногда цена в 3-4 раза ниже исходной. Понимая, всю подноготную восточного рынка, мы даем цену еще в 2 раза ниже. Продавец от нашей наглости только разводит руками, снижает свою, процентов на 10. Мы тоже разводим руками и переходим к следующей лавке. На обратном пути продавцы уже более сговорчивы и их цена близка к озвученной Крисом. Мы что-то покупаем, но тут до нас начинает доходить, что все поделки очень уж похожи, и скорее всего их производят в каком-нибудь одном поделочном цехе, а потом развозят по треку на ослах. 
Стемнело. В лавках зажгли свечи, т.к. плановое веерное отключение электричества. Возвращаемся в «Риту». 
На кухне уже кипит работа. Все готово к нашему появлению и хозяйка приготовилась стряпать под наши заказы. Мы голодны и хотим отпраздновать-таки наш великий переход вместе с москвичами. Представляете себе Новый год в домашних условиях, когда пришли друзья, соседи, этих мы не звали, но они пришли, и им тоже рады… Вот такая атмосфера образовалась за большим столом «Риты». Мы заказывали самые, на наш взгляд, изысканные блюда, пробовали местный алкоголь. Андрюха с Натахой протащились по яблочному сидру, мы с Сергеем и Натальей, а также с присоединившемся к нам Крисом, налегали на местный бренди разных сортов. 
Хозяева были счастливы. Пять ртов беспрерывно что-то поглощают в течение нескольких часов. Ну, что ж с того, что они шумные. Можно и потерпеть. 

Thorung Phedi – перевал Thorung La (Торонг Ла) – Muktinath (Муктинат)
 
Дистанция – 12992 м
Общий подъем – 1161 м
Общий спуск – 2071 м
Высота над уровнем моря – 3540 м
Время в пути – 9ч 12мин
Время отдыха – 4ч 11мин 

Ночь очень чуткая. Слышен каждый шорох, от которого просыпаешься и пытаешься разлепить глаза. Но нет – все спокойно. Тихо. Завидую Андрею. Он как только принимает горизонталь – сразу начинает храпеть и посапывать. Я так не могу. Мне нужен допинг для сна: страниц 10-20 книжки прочитать. Иначе никак. Увы. Поэтому заснул я намного позже Андрея, когда спать оставалось всего 2-3 часа. 
Сначала зазвонил будильник у Андрюхи, буквально через минуту – мой. Мы встали. Две сонные мухи готовились к бою. Кипятили котелок и собирали рюкзаки. Накануне наши портеры сообщили нам, что у них нет ничего из теплых вещей, чтобы подниматься на перевал. Пришлось дать им пуховую жилетку и виндблоковскую куртку. Это, конечно, не Бог весть что, но замерзнуть на вершине точно не даст. 
Мимо номера проходят москвичи. Желаем им удачи и продолжаем собираться. Пьем кофе с родиолой, жуем булки. Все. Вроде бы, готовы. Можно выходить. В дверь стучит Крис. Выходим за дверь, включаем фонарики и… 
Мечта начинает сбываться. Мы на пути к одной из главных целей – перевал. Во всех путеводителях по Непалу Торонг Ла значится как самый высокогорный перевал в мире. Вранье! Есть перевалы и повыше. Но это никак не принижает его величие и торжественность. 
Дорога к мечте проложена в ж… у афроамериканца. Так же темно. Дрожащий свет налобника теряется где-то совсем близко. То ли туман, то ли какие-то испарения, то ли иней на камнях приглушает бледные огоньки. Что находится за пределами этих огоньков – неизвестно. Холодно. Пытаюсь отвлечься от холода и начинаю думать, что за кругом света – тропический лес с высокими деревьями и красивыми цветами. Помогает. 
Тропа круто уходит вверх. Раз-два-три-четыре-поворот. Раз-два-три-четыре-пять-шесть-поворот. Раз-два-три-четыре-поворот. Отдых. Я впереди, за мной Крис, Радзу, Андрей. Пару раз я свернул с тропы в тропики. Меня вовремя ловили, и в конце концов поставили замыкающим. 
Раз-два-три-четыре-поворот. Раз-два-три-четыре-пять-шесть-поворот. Раз-два-три-четыре-поворот. Отдых. 
На восхождении – главное – размеренность. Pole-pole, как говорят наши друзья в Танзании, сопровождая туристов на Килиманжаро. При помощи этого поле-поле мы обогнали немцев на африканской горе, которые не слушали своих гидов и шли при помощи айн-цвай, айн-цвай! Они быстро выдохлись и сильно отстали. Здесь, в Непале, нам повезло, что мы вышли почти самыми последними, и не нужно было ни от кого бежать, ни кого догонять. Шли своим темпом. Легко. Размеренно. Вовремя делая остановки, восстанавливая дыхание. Появляются первые признаки снега: камни становятся скользкими от покрывающих их корки льда. Видны белые проплешины снега (льда?) в темноте на обочине. Раз-два-три-четыре-поворот. Раз-два-три-четыре-пять-шесть-поворот. Раз-два-три-четыре-поворот. Отдых. 
Тропа пошла ровнее. Подъем сделался более пологим. И, вот они – огни Хай Кампа! Заруливаем в центральный домик. Обстановка представляет из себя что-то среднее между кают-компанией и столовкой. Москвичи уже отдохнули и собираются выходить дальше. Зато в этой столовке мы опять встречаем еврея Мишу с его ангелоликой подругой. И почему мы все время с ним сталкиваемся? Что это – судьба? Почему не те обаятельные немочки?.. 
Опять пьем кофе. Еще раз убеждаемся, что единственный фрукт, который растет в Сибири (родиола розовая) – это самый лучший фрукт для высокогорья. Организм за 10 минут приходит в норму. Сердцебиение стабилизируется, Дыхание восстанавливается. 
Надо идти дальше. Сообщаем Крису, что двигаемся и встретимся на верху. Он соглашается. И показывает нам дорогу. 
Почти сразу от лагеря тропа идет по утоптанному снегу, попадаются ледовые участки. Идем за какими-то пенсионерами. Они идут гораздо медленнее нашего темпа. От этого идти намного тяжелее. На крутом повороте Андрюха делает бешенный рывок и срезает серпантин по прямой. Пенсионеры кричат ему, что так нельзя, что надо соблюдать очередь, что ты тут не стоял, предъявите свои билетики, и т.д. Я смотрю на него и завидую. Я не успел. Пенсионеры успели опять выстроиться в длинную необходимую цепочку. Дыхалка начинает сбиваться. Ногам по-прежнему легко. 
И тут пенсионеры встали. Тоже делаю рывок, но сбившееся дыхание тоже заставило меня остановиться во главе колонны. Теперь все ждут меня, никто не обгоняет по целику. Им сказали, что это опасно. 
Идем дальше. Шапки гор начинают светиться изнутри, но солнце еще не разлеглось на них, как беспутная девка, а только начинает открывать глаза, даря всему миру мягкость своей улыбки. 
Обхожу еще одну группу туристов, которые в изнеможении сидят прямо на снегу. Андрей ушагал метров на пятьдесят вперед. 
Впереди начинается представление: бело-серые вершины гор вспыхивают розовым так резко, что в глазах сначала темнеет. Мы на такой высоте, а вершины так близко, что наше дыхание топит лед на них, а ладони гладят пухлый снег. И этот восторг нарастает, нарастает, готовый захлестнуть тебя невиданной волной света и добра. Все встали. Замерли. Даже ветер, и до этого не сильный, - стих. Замелькали вспышки мыльниц (как можно сфотать горы при помощи встроенной в мыльницу вспышки!?) 
Шаг, еще шаг, спуск затвора, серия выстрелов – панорама, еще одна, еще, десятая… 
 

Обгоняю еврея Мишу. Он и его подруга вежливо посторонились. Я им очень благодарен. Во рту пересохло. Терплю. Мости перекинутый через трещину (или разлом?). Не обращаю внимания под ноги. Весь сосредоточен на вершинах. 
 

Серия выстрелов – панорама. Дыхание полностью перехватило, и каждый шаг требует восстановления. Раз пятнадцать кажется, что перевал – вот за этим ближайшим бугром. Нет! Гора только насмехается надо мной, а тропа уходит все дальше и выше. Все. Увидел! Впереди приветливо машут желто-сине-бело-красными руками флажки перевала. Еще метров сто по прямой. Не больше.
 

Ура! Я пришел. Здесь только москвичи, Андрюха и еще пара туристов. Но самое главное – стоит домик-ресторанчик-кафешка-забегаловка. Здесь можно чай попить, пирожок съесть. Да все, что захотите! Ничего не хочу. Только кофе с сибирским фруктом, чтобы устранить сухость во рту. Андрюха отпаивает меня, потом фотает москвичей. 
 

И говорит: «Ну, что полезли?» и показывает на склон справа. Ноги легко бы справились с этой задачей, но дыхалка и сухое горло говорят мне, что сегодня этого не стоит делать ни в коем случае. Я отказываюсь и остаюсь охранять рюкзаки. Сажусь на снег и спокойно осматриваю окрестности. Удивительное зрелище! 
 

Если смотреть назад, откуда мы пришли – все чисто и ясно – видимость на «мильон километров». Вперед – куда нам предстоит спускаться – все розовой дымке. 
 

А это означает, что пыль стоит столбом на несколько километров. Даже ближайшие горы тают в этой дымке, показывая только гламурные смазанные вершины. 
Подходят туристы. Восторг с каждой новой парой глаз. Каждый начинает сходить с ума по-своему. Все фотаются на фоне таблички. Смеются. Прикатилась шарикоподобная еврейка из Израиля. Точнее сказать – прискакала! Столько в ней было энергии и счастья. Свою мыльницу она давала всем, чтобы ее сфотали в разных позах на фоне таблички перевала. Один кадр мне запомнился совершенно отчетливо: Она долго возилась со своей одеждой. Пока не стянула несколько шкурок штанов, обнажив розовую, дряблую, целлюлитную задницу, и повернув голову с высунутым языком, встала раком. Этот кадр привел всех в очень хорошее расположение духа. Кто-то начал аплодировать. Большинство смеялось. 
Периодически, посматриваю на Андрюху. Он уже превратился в маленькую точку на фоне снега, но героически продолжает восхождение. Начинает побаливать голова. Только бы не горняшка. Ну ее. Андрюха не думает спускаться. Народ на перевале рокируется. Подходят новые группы, уходят вниз те, кто уже нафотался возле таблички. Приходит Крис. Я ему объясняю, что словил первые симптомы горняшки, и говорю, что мне нужно спускаться вниз. Он соглашается. Тут я ему показываю на точку на склоне, и говорю, чтобы он караулил рюкзак с дорогущими объективами той точки. Крис улыбается, говорит, что без проблем. Мой жест увиден окружающими. Они начинают боязливо переговариваться и выкрикивать всякие гадости, типа: «Только русские, такие сумасшедшие! А если угробится?» - и все в таком духе. 
Начинаю медленный спуск. Каждый шаг ботинком по звонкому льду сотрясением проходит по моей голове. Но с каждым шагом идти становится все легче и легче. 
 

Боль уходит, но сухой воздух высокогорья иссушает полость рта. Пить хочется как верблюду в пустыне. Муктинат кажется маленькой точкой возле подошв ботинок. Спуск очень крутой. Присаживаюсь на камень, чтобы осмотреться и отдохнуть. Погода впереди мне явно не нравилась. Что-то недоброе она скрывала, но что именно, я не мог понять. 
 

Вприпрыжку пробегает мимо меня тот самый англичанин, который был на Тиличо, с визгом и гиканьем проносится вслед за ним его безумный портер. Впереди стоят несколько домиков. Сознание перестает узнавать лица. Только воды. Воды! 
«Дима, иди к нам!» - оглядываюсь по сторонам. Реально никого не узнаю! Встает оранжево-красная куртка и машет мне рукой. Наталья. Дворцова. Я среди своих. Они с Серегой сразу поят меня водой и я медленно прихожу в себя. Заказываю яблоки. Они сухие, прошлогодние, но разве можно чем-нибудь заменить эндорфин, который выделяет организм только при одном виде яблок на снежнике?! Заказываю еще и еще. Яблоки стоят 5 рупий (чуть меньше 2 рублей за штуку!) Смотрю, на склоне появляется Андрей. Заказываю еще и ему яблок. Его взгляд тоже блуждает, и старается пройти мимо, но останавливается на яблоках, потом смотрит на меня, на Наталью, на Серегу, на яблоки, и – подсаживается. По нему видно, что ему гораздо тяжелее, чем мне, но он начинает хвастать своим подвигом, мол, он круче всех нас. Показывает данные gps – 5702метра. Круто! Но я ему напоминаю, что я-то был на 5895! Пусть глотает слюни! 
Отдыхаем еще с полчаса. Выясняем, что молодая Натаха (имя Наталья ей явно не подходит, а вот, - Натаха – в самый раз!) убежала вниз бронировать места в Бобе Марли. Надо спускаться вниз. 
Муктинат встречает нас многовековой пылью и запахом приближающейся весны. Четвертый раз в этом году мы попадаем из зимы в весну! Ну кому еще так везет!? 
Слева, укрывшись склоном холма, за забором притаилось что-то интересное! Но что там? Что-то религиозное и древнее. Интересно, но каменные стены забора скрывают его от нас. 
 

Идем дальше. Находим свой Боб Марли и спрашиваем у портье, дескать, тут наша подруга забронировала нам номер. Тот утвердительно кивает и показывает нам нечто. Розово-гламурные стены, две кровати, на которых горами возвышались всякие пледы и одеяла. На стенах в коридоре росписи в стиле таможенника Руссо и Пиросмани. «Это мы правильно зашли!» - переглядываемся мы. 
Побросав вещи отправляемся на обед и около получаса ждем пока нам принесут меню. Андрея это не интересует нисколько. Обхватив голову руками, он пребывает в прострации, изредка его выбрасывает оттуда в реальный мир, лишь за тем, чтобы спросить меня, где же находится меню, и передвинуться в тень. 
Я не выдерживаю ожидания, спускаюсь на нижний этаж ресторана , отлавливаю официанта отбираю у него меню, и назначаю рандеву через 5 минут возле нашего столика для принятия заказа. Мой тон не предвещает официанту хорошей кармы, поэтому, ровно через 5 минут мы делаем заказ. Цены дороговаты по непальским меркам, но по российским – это цены дешевой столовки, а не ресторана. Вскоре приносят еду на шипящих сковородках. Запах обалденный! Вкус – как запах! Только теперь понимаем, как сильно мы проголадались. Еда быстро исчезает в распахнутых, как пещеры ртах, наливая жизнью наши тела, а также насылая на них расслабление и блаженство. 
Возвращаемся в номер. Андрюха тут же падает на кровать и заворачивается пледами. Я иду в душ, а потом следую его примеру. Но если храп Андрюхи перекрывает шипящую воду душа, то у меня сна нет. Читаю. Ждем Криса и Радзу. 
С наступлением темноты – робкий стук в дверь. Это наши рюкзаки прибыли. Заходит Крис, присаживается на кровать и говорит, что только что звонил своей жене в Думре и она ему сказала, что проигравшее на выборах бывшее правительство не хочет отдавать власть маоистам, а ушла в лес со стороны Татопани и ведет вооруженную борьбу с коммунистами маоистского толка. Под их пули могут попасть не только туристы, но также и их верные портеры. На глазах у Криса почти слезы. Он говорит, что надо быстрее бежать и из Татопани уходить сразу в Бени, или, еще лучше, Улететь из Джомсома в Покхару! Я чувствую, что моего знания английского не хватает, иду будить Наталью Дворцову, чтобы вместе выяснить насколько все серьезно. Крис еще раз пересказывает свой разговор с женой, и готов разрыдаться – у него четверо детей и он единственный кормилец в семье. Решаем, что утро вечера мудренее и идем с Андрюхой в ресторан на праздничный ужин. Пир во время чумы, какой-то!!! 
 

В ресторане пусто. В дальнем углу сидит группка туристов и что-то подозрительное курит. Никого это не е.. заботит. Сейчас нам более детально удается разглядеть ресторан. Очень стильно! Заказываем чай, что-нибудь выпить и поесть. Сами решаем в это время позвонить в Катманду Кате и выяснить реальную обстановку дел на треке. Связи нет. Идем в другое заведение – тот же результат. Есть повод для беспокойства. 
 

Приносят чай. Вообще непальцы приносят в ресторане в первую очередь то, что приготовилось первым. За соседний столик подсаживается старушка со своим молодым портером. Портер кормит ее из рук, гладит ее грудь, лезет другой рукой под юбку. Старушка кайфует. Лет 20, а то и 30 у нее никакого секса не было. Из динамиков доносится Afterlife. Хорошо. Андрюха никогда не слышал Боба Марли, этого второго персонажа после Христа на земле, а в некоторых странах, где христианство не в особом почете, - то и первого!!! Подзываю официанта и прошу поставить Exodus. Исполнено. 
 

Смотрю, - Андрюха начинает въезжать в тему по полной! Мимо проходит хозяйка. По внешнему виду – это скорее бесполое существо с грубым мужским голосом. Только по укрупненному заду и нижнему утолщению живота, можно догадаться, что это женщина. Просим сделать фотосессию заведения. «Welcome!» - не возражает она и исчезает. Приносим из комнаты штативы и делаем одну панораму за другой. 
 

Потом еще чай, еще регги, еще Боб Марли. Душевно посидели! 

Мананг – Thorung Phedi (Торонг Педи)
 
Дистанция – 16735 м
Общий подъем – 1227 м
Общий спуск – 195 м
Высота над уровнем моря – 4526 м
Время в пути – 7ч 19мин
Время отдыха – 1ч 30мин 

Рано утром, по традиции, мы отправились на намеченную точку делать шедевры. Встали вовремя, легко дошли расставились и стали ждать, когда шедевры прыгнут к нам объектив. Сначала они просто задерживались, а потом и вовсе передумали приходить. Наверное, в этом есть сермяжная зависимость: если бежишь сломя голову, и сердце у тебя бьется так, что секундомер не успевает отследить его частоту, и тебе кажется, что вот сейчас ты упадешь и больше не встанешь – шедевры выстраиваются в очередь и попадают в камеру согласно купленным билетам. А если все идет по плану – вот тут шедеврам становится скучно, и они прячутся по своим дыркам, шевелят длинными усами, а наружу – ни ногой. Вот так и здесь! Солнце долго скрывалось за высокими пиками, а потом, когда уже стало совсем светло, осветило вершину Гангапурны. Вода в озере не имела зеркальной глади – по поверхности гулял сильный ветер, даже длинная выдержка не помогала. Нельзя, в то же время сказать, что ничего не получилось. Просто получились рядовые фотки… и все. 
Что ж… возвращаемся в номер, пьем кофе, собираемся и отчаливаем в направлении одной из главных пешеходных целей нашего путешествия – перевал Торонг Ла, один из самых высоких (не самый!) перевалов на планете – 5416 метров. Для меня – эта высота вторая после Килиманжаро (5895м), Андрей же горит желанием второй раз забраться выше пяти километров, и, по возможности, подняться выше Эльбруса. 
На выходе из Мананга Андрюха встретил своего однояйцевого близнеца, но виду не подал, даже руку не протянул, чем сильно удивил местного чувака. Так они и ходили друг за другом крутя молитвенные барабаны, потом разошлись в разные стороны… 
 

От Мананга до Торонг Педи на карте обозначены несколько деревень, а так же несколько чисто туристических мест, где местное население – только служащие отелей. Многие из них имеют очень выгодные расположения, с потрясающими видами. 
 

Туристы сидят на крыше пьют «свой утренний чай» и смотрят, как зарождаются облака на склонах. В таких отелях воду кипятят при помощи солнечных зеркал (надо такую идею подбросить Мише Шевалье). 
 

Впереди по курсу виднеется похожий, на священный Кайлаш, Shya Gang (6032). 
 

Пока все нормально. Нет ни усталости, ни одышки, ни головной боли. Организм работает как часы.
 

Один раз только запросил чая с яблочным пирогом – пришлось побаловать. 
 

Впечатление полное, что дорога не поднимается вверх, а ровно ползет по склону, мы не замечаем, как наши шаги делаются короче, а вот и совсем простой спуск к реке и подъем к чайному домику Деурали, который мы преодолели бы и не заметили еще всего километр ниже – здесь становится настоящим испытанием выносливости. 
 

Преодолеваем эти 30 метров в несколько этапов. Останавливаемся в Деурали попить своего изотоника и отдохнуть. Хозяйка вмиг сгоняет портеров с деревянных скамеек вокруг стола. Есть совсем не хочется и мы отказываемся от меню. 
 

Сидим долго, минут 15, пока не приходим в себя. Осталось совсем немного. Каких-то сто – сто пятьдесят метров вверх и полтора- два километра по тропе. Взваливаем рюкзаки и топаем дальше. Впереди – сыпуха. Как только ступаем на тропу, сверху начинают сыпаться небольшие камешки. В основном – размером с кулак, но попадаются и с голову взрослого человека. Получить камнем по тыковке совсем не хочется, поэтому пережидаем опасную ситуацию притаившись за огромным валуном. Потом кое-как проскакиваем, когда ждать уже надоело. И вот он – за поворотом открывается Базовый лагерь перевала – Торонг Педи. Мы пришли! 
 

Андрюха прошел первым за ворота, я чуть сзади, как ворона загляделся на рекламу отеля HighCamp, которая гласила, что там и на 140 посетителей благоустроенные номера, и хороший ресторан и…, и… Наверное, там только воду в тазиках не греют с горчицей для посетителей. Хотя… Я огляделся по сторонам, никакого Хайкампа не обнаружил. На воротах везде было написано, что это Торонг Педи , и больше здесь ловить нечего. Ну и ладно. 
В общем, захожу внутрь огороженного пространства, смотрю, что-то неладное: Андрюха РАЗГОВАРИВАЕТ с каким-то мужиком в тельняшке, который правой рукой чешет свое брюхо. Если Андрюха говорит, значит, он говорит по-русски, если мужик в тельняшке – то он русский, если чешет пузо – русский. Значит, здесь есть соотечественники. А это в экстремальных условиях – повод! 
Мужиком оказался москвич Сергей Дворцов – известный в узких кругах гляцеолог. В горах провел полжизни и знает о снеге и льде – практически все. О чем мы болтали с ним, стоя перед отелем – не помню, было смутное желание - лечь отдохнуть хотя бы полчасика. Общая усталость, накопленная за несколько дней, навалилась комом на весь организм. Служащие отеля обращали на нас ровно столько внимания, сколько стоит уделять булыжнику, который лежит на дороге. Они лежали на лавочках и ловили теплые лучики солнца. В самом деле, нафиг обращать внимание на кого-то, когда ты занят таким важным делом! 
Что было сделано конкретно, я не помню: то ли это было громогласное «We need a room!», то ли – удар трекинговой палкой в область живота, - но жевуны зашевелились. Нам предоставили большой номер с сортиром и огромными окнами, задернутыми занавесками. В сортире, правда, содержимое застывало быстрее, чем успевало утилизироваться, и на месте падения отработанной биомассы возвышался небольшой холмик. Но в целом, номер был хорош. 
Наших портеров все еще не было… Солнце зашло за горы и теперь освещало только противоположный склон. Стало холодно. Все теплые вещи у портеров. Первым пришел Крис, с высунутым языком, но вид у него был бодрый и веселый. Видимо, не обнаружив нас в Летдаре, и поняв, что хватит пиздеть о жизни со всяким встречным портером, а с Радзу – тем более, иначе клиенты (то бишь мы) рассердятся и прогонят его не солоно хлебавши, - рванул вверх, что было сил, чтобы хоть и с большим опозданием, но, принести, все-таки, столь необходимые вещи (простите меня, за столь длинно-сложносочиненное предложение). Мы еще делали ставки с Андрюхой во сколько он придет, но сошлись на том, что Крис появится первым, около пяти вечера, а Радзу приковыляет спустя час или два. Так оно и произошло. 
Без всякой задней мысли, чуть отлежавшись, мы проследовали в ресторан. Почти сразу туда вбежала Наташка – спутница супругов Дворцовых (оказалось, что они путешествуют втроем), и скорострельно вращая глазами заказала себе кружку кипятку. Большую. Мы переглянулись. Мы не просто суровые сибирские мужики, мы еще и, в отличии от всяких москвичей – умные! У нас газ с собой! И всей этой фигней можем не озабочиваться. А еще у нас есть спирт, разведенный яблочным соком до градусов водки (спасибо моим товарищам – Зуле с Женей), а еще – суджук, а еще копченая колбаса. Но все это увы было в рюкзаке у Радзу, который непонятно где все еще плелся. Уже слюнки текли в три ручья. Ну съели мы по супчику, но что это за еда перед главным восхождением на треке! 
Наконец, появился, практически на четвереньках, Радзу. Мы быстро распаковали рюкзак и достали все, что было необходимо для праздничного стола. Ребята тоже что-то притащили. Алкоголь пошел на ура, речь уже стала громкой, еще чуть-чуть и она превратится в бессвязную. Посетители ресторана стали на нас осторожно-весело посматривать. Особенно французская группа, с очень обаятельным стариком, с мясистым облезшим носом. Достали запасы родиолы, порезали побольше суджука, вскипятили котелок прямо на столе и начали насильно угощать французов. Те зажмурившись и демонстративно зажав носы выпивали и поедали эту безумную снедь. Раньше я думал, что пятеро итальянцев громче реактивного двигателя самолета, но оказалось, нифига, пятеро русских способны их перекричать, воспользовавшись добровольно-принудительной помощью. Легко! 
Робко подошел Крис, ему тоже налили, но он все-таки спросил о наших планах на завтра. На что мы ему ответили совершенно искренне, - что собираемся с утра сделать пару-тройку шедевров с восходящим солнцем, а часиков в 8-9 начать восхождение. Вы бы видели, какой ужас прочитался в глазах у Криса! Выход должен состояться не позже 3 утра, иначе нас всех сдует на перевале, так как ветер там поднимается как раз к 11 часам и становится обстоятельством непреодолимой силы. 
Плакала наша утренняя фотосессия! Ну ничего. На верху нафотаемся! 
Как-то быстро время прошло… весело было… Оглянулись по сторонам, а в ресторане остались мы одни. И тут, кто-то принес целый пакет яблок! В способах поедания яблок, мы с Андрюхой чемпионы мира, а изголодавшись по свежим фруктам, готовы были поедать их на скорость. Одно яблоко стоило здесь, на перевале 25 рупий. Да, скажи он 250 – цена нас не смутила бы! Но, вот, продали нам их всего-ничего. Ну да, - ладно! Зато у нас были яблоки! 
Все. Спать! 

ТВС – Мананг
 
Дистанция – 22200 м
Общий подъем – 725 м
Общий спуск – 1300 м
Высота над уровнем моря – 3540 м
Время в пути – 5ч 44мин
Время отдыха – 1ч 03мин 

К сожалению, мои путевые записи с точной информацией на середине этого дня обрываются, поэтому все события всех последующих дней придется вспоминать и выдумывать по фотографиям и gps файлу. 
Итак, проснулись утром мы, наконец-то, вовремя. По крайней мере, спешка в подъеме на 157 метров у меня не отмечена. За что и были вознаграждены сполна. 
 

 

Рассвет природе удался на славу. Сначала розовым петухом взорвалась черная вершина противоположного берега, потом солнце прокатилось по хребту, и, наконец, разлилось янтарем по всем шапкам долины. В довершении аккорда наступающего дня – стало пронзительно желтым и, только потом белым. Мы одиноко простояли на вершине бугра рядом с тропой на Тиличо. Мимо нас никто не проходил. Базовый лагерь словно вымер, словно все забыли, о существовании гор, озера, солнца… 
Лишь спустившись, мы обнаружили небольшую возню просыпающихся людей. 
Это нам теперь можно все делать неспеша. Идти по известной уже дороге вниз – не представляет трудностей. 
 

Вода в шланге опять замерзла ледопадом, поэтому умываться пошел на ручей. Несколько пара глаз завистливо смотрели на меня как на идиота. Но представление быстро закончилось. Я ушел собирать вещи. Пока мы собирались, а потом завтракали в ресторане, мы остались одни и еще одна молодая пара чехов, которые также спускались сегодня вниз. 
Во двор лоджа пришли яки. Сейчас они чувствовали себя хозяевами положения и не сильно боялись людей. 
 

Подпускали очень близко. Сделав еще несколько десятков кадров мы вступили на обратную дорогу. 
О! как же она отличалась от той, облачно-снежной дороги по которой мы шли сюда. 
 

 

Столбы и колонны заиграли на солнце яркими красками, глубокое небо выгодно отделяло их от фона. Пейзаж стал живее и безопаснее. После очередного поворота на склоне, опытный глаз заметил слабое движение вверху на склоне: там лениво щипали травку 5 козоподобных существ. «Наверное, это и есть Blue Sheeps», - подумали мы. Стараясь не шуметь и мало двигаться, мы передернули затворы на 70-200 + конвертер. Блюшипы не шелохнулись. Расстояние было действительно приличное, а ноги у тех были тонки и стройны, не в пример, нашим, поэтому мы понимали, что любая наша попытка подойти ближе – окончится ничем. Впрочем, ничего особенного в них нет: ну блюшипы, что, я блюшипов никогда не видел, что ли? 
 

 

 

Так, с хорошим настроением, мы пришли в Мананг и заселились во все том же отеле. 
 

Радзу встретил нас сидя на завалинке в окружении других портеров. Наверное, делился своим богатым и заслуженным опытом в переноске тяжелых грузов. Если бы у него была балалайка, то он бы чего-нибудь сыграл на ней. Хорошо, что ему никто не дал балалайку. 
Закинув рюкзаки, пошли осматривать окресности. В первую очередь нас заинтересовало мореновое озеро Gangapurna Lake, на другом берегу реки напротив Мананга. 
День клонился к вечеру, поняв, что съемка телевиками нам не грозит из-за малой освещенности, мы с одними широкоугольниками двинули к озеру. Озеро расположено в огромной промоине под языком ледника, от этого стены его кажутся стенами большого заброшенного карьера или разреза. 
 

По всему единственному пологому берегу раскиданы каменные турики и развешаны флажки. Какой-то предприимчивый непалец попытался даже устроить здесь чайный домик, но его затея прогорела в прямом и переносном смысле. Почему? ХБЗ. Во всяком случае, в это время мы были единственными посетителями озера. От гостиницы идти не больше километра, почему люди сюда не ходят, а предпочитают находиться в лоджах – непонятно. В общем, нашли мы место под завтрашнюю съемку и спокойно развернулись назад. 
И вот тут-то, нас чуть было не хватил сердечный удар! Вы когда-нибудь видели полнолуние на высоте в три с половиной километра в тропиках перед тем, как солнце окончательно упадет за горы, а луна, наоборот, только-только вскочила над верхушками и огромным кровавым апельсином красуется в глубине долины? Нет? Я, наверное, тоже больше не увижу. 
 

Слишком много обстоятельств должны совпасть, чтобы получить такое чудо. А телевики и штативы у нас в номере лежат!!! Слишком хрупко мгновенье, чтобы нарушать его суетой. Нам оставалось только застыть и наблюдать, как с каждой минутой волшебство тает, уступая место ночи. Но пару снимков, на длинном конце ширика я, все же сделал. 
 

Вернулись в отель и я пошел в ресторан, а Андрей задержался в номере. Смотрю, за первым столиком сидят парень и девушка явно славянской внешности. Я прислушался, - точно! Русские! Нагло сажусь на свободное место и говорю: «Привет!» - у тех глаза на лоб полезли. Кажется, с момента своего приезда в Непал, они ни с кем не разговаривали на родном языке. Сергей и Настя. Настя выглядела на «три с минусом»: блуждающий потухший взгляд, покашливание, рассеянные движения… все говорило о наступающей горняшке. Мы посоветовали им получше акклиматизироваться, со здоровьем шутки плохи. В общем очень смешные оказались эти москвичи, без традиционного столичного заноса, а такие же как и мы – провинциалы, только живут в Москве. Сергей рассказал, как они летели в Непал. То, что он не умеет собираться в походы – это было видно сразу. Многого у него не было, очень много было лишнего. О бесполезных вещах он говорил, что для похода они просто необходимы. Итак, летят они, значит пакистанцами из Москвы, и тут Сергей вспоминает, что они забыли САМУЮ нужную в Непале ВЕСЧЬ – КОМПАС. Ага. По азимуту они тут будут ходить… И тут на их удачу самолетный дутик. Листают они, значит, его страницы, и … Оба на! Компас! Как будто специально для них! «Ну ни фига себе», - думают они, - «Это ж надо какой сервис! Специально в самолете предлагаю забывчивым туристам то, что они забыли дома! Подумаешь, цена немного дороговата, зато компас будет с нами и спасет нас!» 
Сергей выписывает талон с номером и отдает его проводнице. Та растерянно смотрит на них, вроде не прикалываются ребята, и так осторожненько интересуется 
- А вы уверены, что вам ЭТО необходимо? 
- О, да, конечно, мы ЭТО забыли дома. 
- Хорошо, - понимающе кивает проводница, и приносит нашим новым знакомым… коврик для совершения намаза. Компас прилагается к нему бонусом, а стрелка на компасе указывает на Мекку. Вот так появился первый сувенир у Сергея. 
В зале ресторана собралась очень теплая толпа громкоговорящих иностранцев (голландцы?) Официант затопил камин. Сначала он подкидывал ячьи какашки кочергой, но это у него получалось с пятого на десятое, тогда он воровато оглянулся вокруг, и стал быстро складывать в огонь лепехи руками. По завершении процедуры, вытер руки о бело-серый фартук, оставив на нем еще одну серую полоску, схватил поднос с чапати и потащил в другой зал. Но я-то видел!!! 
Крис советует завтра идти только до Летдара. Мы упорно настаиваем на Торонг Педи. В конце сходимся на том, что: день покажет. 
Прощаемся с ребятами и идем спать. Они остаются еще на один день для акклимухи. 

ТВС – Tilicho Lake – TBC
 
Дистанция – 11240 м
Общий подъем – 980 м
Общий спуск – 980 м
Максимальная высота над уровнем моря – 5027 м
Время в пути – 8ч 31мин
Время стоянки возле озера – 1ч 56мин 

В который раз мы посыпаем! Как тяжело вылезать из теплого спальника в холодное неотапливаемое помещение. Пока кипятим котелок, пытаемся еще немного сощурив глаза ухватить кусочек ночи. Хорошо, что еще вчера вечером собрали фоторюкзаки. Спускаюсь вниз, чтобы умыться. Вода в шланге из ближайшего ручья замерзла – получился маленький ледопад. Поворочав кулаками в глазницах, поднимаюсь наверх. К ручью идти лень. Котелок, наконец, закипает. Заливаем термосы и скорым шагом выбегаем в рассвет. Шапки гор уже отыграли розовым, и сейчас выглядят бледно-желтыми. Айстайгеры обогнали нас метров на 200. Остальные еще копошатся в своих номерах. Хоть это радует, что мы не самые последние засони. 
Тропа почти сразу круто уходит наверх серпантином. Подниматься круто надо метров 150, а потом подъем выполаживается и нужно пару километров идти по длинному голому склону. На его середине чернеют точки яков. Мы обгоняем айстайгеров. Их поклажу не сравнить с нашей. В сетках не меньше 30-40 кг. Значит, несут к экспедиции. Небо приобретает густой сине-черный цвет.
 

Рыжие скалы и столбы, покрытые ночным снегом, где-то высоко на гребне справа торжественно наблюдают за нами. Стадо яков, как пугливые воробьи, разбежалось перед нами во все стороны. Что они здесь едят? Вот эту желтую колючую траву? Или что получше находят? 
 

Невыспавшийся мозг соображает туго. Есть только одна мысль, и я ее думаю: надо идти вперед. Надо двигаться. Пологий подъем заканчивается. Начинается серпантин. Останавливаемся для чашечки кофе и полбулочки (еще из Мананга! А это уже - другой мир!). 
 

 

Сразу полегчало. Хорошо, что мы догадались взять с собой настойки родиолы. Великая вещь! Мозги сразу прочищаются. 
Смотрим, как на легке нас обходит молодой англичанин со своим портером индо-пакистанского происхождения. 
 

Цепочка остальных туристов растянулась на 200-300 метров и все подбираются к нам. Но мы единственные, кто идет с рюкзаками, не считая айстайгеров с их корзинами. В конце серпантина, где шаг влево, шаг вправо – карается провалом в снег по пояс, нас обогнал америкос. Этот чувак идет в противоположном направлении по кругу Аннапурны. Он уже побывал на горепанских апдаунах, перевалил Торонг Ла, и сейчас завершает свой вояж. Поэтому налегке двигается не по серпантину, а прямиком. Он сказал нам: «Хай! Американцы всегда побеждают русских. Во всем.» - и скрылся куда-то влево от тропы. «Сцука!» - процедили мы, и взяв курс по gps, прощупывая осторожно тропу под ногами, потопали по направлению к озеру. 
Все-таки к озеру мы подошли первыми. 
 

Мы тропили дорогу, местами по колено в снегу. И только на последних пяти метрах еврей Миша предательски выскочил у нас из-за спины и по прочному насту взлетел на бугор с которого открывалась супер-супер-супер (!) панорама озера Тиличо. Самого высокогорного озера в мире. Мы стояли согнувшись раком, высунув языки и исторгали из открытых глоток пар, но не могли оторваться от этого зрелища. Не было времени, чтобы скинуть рюкзаки и отвести для этого взгляд. Я знал, и я видел раньше, что снег – это не скучный белый цвет, но чтобы столько насыщенных оттенков всех цветов – я даже не предполагал. Каждый бугорок, каждая трещина в леднике, каждая равнинка – горели и сверкали огнями на фоне почти черного, до которого рукой достать, неба. Вот здесь мы допустили ошибку: все защитные кремы сошли с нас потом, все губные помады были на двадцать раз съедены, и мы от эйфории увиденного, просто забыли опять ими защититься. Результат – ожоги на щеках и губах. 
 

Вскоре подошел англичанин со своим сумасшедшим портером. Увидев озеро тот радостно запрыгал и стал валяться в снегу. Я его немного поснимал, потом он подошел ко мне и спросил, есть ли у меня дочь? И не хочу ли я выдать свою дочь за его сына? Подумав, я отказался от выгодного предложения непальского портера. 
 

Мы попили кофе и поели мяса. Еврей Миша, как бы, в сторону, поинтересовался по-русски, а какое у нас мясо? Кроме нас русского никто не знал, но мы уже резали суджук на всех и угощали тех, кто не страдал излишней на пяти километрах скромностью. Мишу же мы, конечно, обманули. Сказали, что мясо – говядина. Он бедняга поверил. Суджука у нас было много. Еще оставались запасы в Мананге с оставленными вещами, а путешествие уже близилось к своей середине. 
 

Подошел америкос. Но ему мы уже не протянули куска мяса. Да по его гордому и надменному виду было понятно, что он его и не возьмет. Он проткнул ножом консервную банку с килькой в масле и без стеснения вылил масло прямо на снег под осуждающие взгляды окружающих «Сцука!» - подумали все. Затем он открыл банку до конца, руками вылавливал кильку за хвосты и засовывал ее вместе с жирными пальцами прямо в рот. Прикончив банку он ее просто запустил в девственный снег. «Сцука, сцука!!!» снова подумали все. Но почему никто не высказал все это наглецу в рожу, в том числе и я? 
Есть две категории американских граждан: американцы и америкосы. Первые – отличные ребята, и с ними хоть в разведку, вторые же – сукины дети, и они мне неприятны. Общение с ними доставляет такое же удовольствие, как неосторожное попадание ногой в коровью лепешку. Я чувствовал, что мою неприязнь разделяют многие. Но это его ничуть не смущало. 
 

Подойдя к Андрею, он показал пальцем на навигатор и сказал, что у него тоже такой есть в его Оклахоме-Алабаме-Монтане. 2 штуки. Показав пальцем на бинокль, что у него у каждого в его семье есть такой в его Оклахоме-Алабаме-Монтане. По 2 штуки у каждого. Сказав все это, щелкнул пару раз на мыльницу и стал спускаться обратно. 
 

Подошли айстайгеры. Они сказали, что идут к французской экспедиции, которая поднимается на Тиличо Пик (7134м). Они попросили у нас бинокль и стали внимательно разглядывать стену. Наконец, радостно закивали головами и стали показывать рукой. Нашли своих. Мы же, сколько ни вглядывались – никого обнаружить так и не смогли. 
 

Постепенно все стали возвращаться. Нам же уходить никак не хотелось. В общей сложности на вершине мы пробыли почти 2 часа.
 

Солнце подтаяло снег и обратно идти стало, несколько сложнее. Даже на нахоженной тропе можно было провалиться по колено. 
Возле самого геста солнце спряталось за тучи и посыпал маленький снежок. 
 

 

По плану, мы должны были вернуться сегодня в Мананг, но решили остаться еще на одну ночь и поснимать, все-таки восход солнца в этом месте. О чем и сказали Крису. Тот, сказал, что поводов для беспокойства нет никакого. 
Немного отдохнув, мы спустились в ресторан перекусить супчиком. Здесь была уже новая партия туристов. Четверо молодых евреев сидели за столом и сосредоточенно ели одну порцию супа на четверых, и по чапати на каждого. Не слишком ли много евреев гуляет по Гималаям? У меня нет предвзятости к великому еврейскому народу, и если я иногда позволяю себе иронию, то это – добрая ирония. Но, все-таки, гималайская тенденция настораживает.